Он потянулся к его куртке из оленьей кожи и дернул за неё назад. Это должно было остановить парня, но Доусон выскользнул из неё, оставив куртку в его руке, и Диган опять побежал за ним. Диган отбросил куртку в сторону и снова догнал паренька. На этот раз он дотянулся до жилета, но будь он проклят – парень сделал это снова, выскользнул из него так, что Диган остался с куском кожи в руках. А потом рассмеялся! Так Доусон спланировал это и расстегивал одежду, пока бежал? Невероятно! Диган начинал чувствовать, что его просто-напросто дурачат.
С тех времен как он играл со своими младшими братьями и сестрами, он не бегал вот так ни за кем. С приходом на Запад, он никогда не сталкивался с ситуацией, когда ему требовалось преследовать кого-либо. Хотя пистолет и может положить конец этой глупости, он по-прежнему не стрелял. Но он больше не попадется на удочку Доусона, а ведь тот уже, вероятно, расстегивает третью пуговицу рубашки.
– Оставь это, красавчик! – закричал Доусон, не оглядываясь. – Ты меня не поймаешь!
Диган повалил мальчика на землю. Тот чуть не задохнулся, учитывая разницу в весе. Но парень так притих, даже не шевелился, и Дигана это насторожило. Обдумает еще один трюк? Дигану уже поднадоели детские игры.
Шляпа Доусона покатилась дальше вниз по склону, когда они упали на землю. Диган слез с парня, схватил за светлые волосы и потянул Макса на ноги. Когда мальчуган начал размахивать кулаками, Диган толкнул его обратно на землю, а сам опустился на одно колено, держа Макса на расстоянии вытянутой руки, в то время как сам искал нож, которым воспользовался парнишка, чтобы разрезать веревки. Мальчишка пытался сопротивляться руками и ногами. Кулаки не могли добраться до лица Дигана, да и он почти не чувствовал их ударов, но вот удары острых коленей начинали раздражать его. Но потом Макс решил сменить тактику и начал пытаться сбросить с себя руки Дигана, но это также не срабатывало.
– Я мог бы перерезать тебе горло, пока ты спал, но я не сделал этого! – зарычал Макс.
– Молодец.
– И это все?! Я же оставил тебе жизнь, по мне, так это стоит большего!
– А я тебя не спрашивал.
Ножа за поясом паренька не было, значит, он спрятал его в одном из ботинок. Диган поразмыслил и пришел к выводу, что он может либо вырубить парня и принести обратно в хижину, чтобы обыскать его, либо он рискует получить удар ногой в лицо, если он снимет обувь Макса здесь. И после всех неприятностей, которые причинил ему Макс, Диган выбрал первое. Тем более в таком положении вырубить парнишку будет легко.
Но Макс понял, что к чему и использовал все силы, чтобы избежать удара, пытаясь увернуться и закрыв голову обеими руками. От внезапного движения ладонь Дигана скользнула на несколько дюймов ниже и коснулась чего-то мягкого. Диган быстро вскочил на ноги.
– Что за...?
Парень все еще лежал на земле, как… Как девчонка.
О, черт возьми, нет. Там должно быть мешочек денег или еще что-то привязанное к груди Доусона, что бы объяснило то, что он почувствовал. Он не будет иметь дела с треклятой девчонкой!
– Вставай, – прорычал Диган.
Паренёк встал и настороженно посмотрел на него. Диган зашёл Максу за спину, схватил его за шею и, держа его на расстоянии вытянутой руки перед собой, повел обратно на холм. Он не собрал сброшенную одежду. Его мысли были заняты кое-чем другим. Он был в ярости. Он уже и не помнил, когда злился вот так, как сейчас.
Он затолкнул Макса в хижину, прежде чем отпустить. Фонарь еще горел, а в темных глазах Макса виднелся страх.
– Вот, что сейчас произойдет, – сказал Диган низким тоном. – Ты снимешь свою рубашку.
– Черта с два! – Макс отошел подальше от Дигана до противоположной стены.
– Если это придется сделать мне, на твоей рубашке не останется ни единой пуговицы. И если она у тебя только одна – жаль. Я не заинтересован в тебе, меня интересует лишь то, что находится под твоей рубашкой.
– Ты и так уже все понял, зачем же мне показывать их…
– Хватит! Либо ты сделаешь это добровольно, либо я сниму с тебя рубаху силой. Выбирай.
Диган увидел вспышку гнева в темных глазах, которые убийственно смотрели на него. Он, возможно, поразился бы их изумительному оттенку, если бы не был так зол на себя. Если Макс девушка, то что, черт возьми, ему с ней делать?
Рубашка расстегивалась очень медленно. Если бы в ее глазах так отчётливо не читалось желание убить его, он бы подумал, что она пыталась соблазнить его. Она отвела один край черной рубахи в сторону, открывая грудь. Они не были большими, но все равно очень красивыми. Ее полные груди предупреждали его, что он был дураком, что обходился так долго без женщины. Она начала обнажать другую грудь. Он, наверное, слишком долго глазел на нее. Если она не пыталась соблазнить его вначале, он был уверен, что теперь она именно это и делала. Ему следовало бы принять то, что она предлагала и показать ей, что он сделает с ней, если она будет играть с огнем. Не то, чтобы она получит то, что хочет от него, но все же…
Он обернулся.
– Прикройся.
Он не знал, сделала она это или нет, но она бросилась ему на спину, барабаня двумя кулаками, прежде чем завопить:
– Теперь ты доволен, сукин сын! Ничего не изменилось, и ты это знаешь!
Разве? Диган не был уверен. Возможно, и нет. Макс Доусон пусть и женщина, но остается преступником, которого разыскивают за убийство и ограбление банка. Что сделал бы его друг маршал Соединенных Штатов Джон Хейс при таких обстоятельствах? Его работа, конечно, задержать и доставить особу, а уже суд может решить вопрос о виновности или невиновности.
Первые удары по спине не сдвинули его с места, и пока его тело блокировало единственный выход из лачуги, он не повернулся, чтобы защититься. Он дал ей время застегнуть рубашку, а себе дал время выкинуть из головы образ ее груди. Когда он повернулся, она расхаживала взад и вперед вдоль жалких восьми фунтов лачуги, пиная разрезанные веревки и груду листьев (это были единственные два предмета на её стороне лачуги, пригодные для пинания).
Фонарь находился в правом углу возле Дигана, моток веревок - слева, но она близко к ним не подходила. Она оставалась так далеко от него, как только могла. Хорошо, что он купил длинный моток веревки. Он собирался сейчас им воспользоваться.
– Сними ботинки, – сказал он.
Она остановилась, послав ему очередной свирепый взгляд, перед тем как с неохотой опуститься и заняться одним из ботинок.
– Конечно! Почему нет? Эта лачуга еще недостаточно воняет?
Два ножа вывалились на пол после того как она сняла первый ботинок. Третий упал вместе со вторым ботинком. Диган недоверчиво покачал головой. Он знал, один из ножей был спрятан под листьями, так как она не смогла бы достать ботинок, будучи связанной. Она, безусловно, приняла меры предосторожности, имея при себе сколько оружия.
Он посмотрел на ее ноги и увидел грязно-серые дырявые носки. Он задумался, снимала ли она когда-нибудь свои ботинки добровольно. А потом подумал, коль на то пошло, мылась ли она вообще когда-нибудь. Он пришел к выводу, что да, так как неприятного запаха от неё не было. Но очевидно, последний раз она мылась тогда, когда шёл дождь. Ее лицо, покрытое запекшейся грязью как маской, выглядело совсем непривлекательно. Знает ли она, как выглядит? Было ли у нее когда-нибудь зеркало?
Он видел две окружности под рубашкой, потому что теперь знал, что их там можно обнаружить. Плотный кожаный жилет, который она раньше носила, исполнял роль корсета, сглаживая и скрывая то, что под ним находится. Он должен пойти подобрать ее вещи, разбросанные по холму, и одеть ее обратно в жилет. До сих пор проблемой было прибыть к сроку, а теперь он узнал, что преступником оказалась женщина, к тому же грязная. Он окинул её взглядом. Ее свободная черная рубашка была заправлена в широкие чёрные брюки, полностью скрывая талию и бедра. Она выбрала правильную одежду, чтобы скрыть женственные формы. Он никогда не поверил бы, что Макс Доусон – женщина, если бы не увидел её грудь собственными глазами.