Она вспомнила все способы, которыми он менял тему разговора или отказывал ей, и боль в груди только усилилась.
Короткий, невеселый смешок вырвался из ее горла, и она вытерла глаза ладонями, качая головой.
— Я наконец-то выбрала парня, с которым хочу заняться сексом, а он не хочет заниматься сексом со мной. Пойди разберись. Везучая я.
Но это было больше, чем секс. Она хотела, чтобы он принадлежал ей. Разве Тарген не заявил, что она также принадлежит ему? Разве он даже не сказал «моя» прошлой ночью?
Что со мной не так?
Юри опустила руки и, нахмурившись, снова посмотрела на вход в пещеру.
Возможно, дело было не в том, что было не так с ней, а в том, что было не так с Таргеном. Что, если его что-то беспокоило, что в его прошлом, какая-то травма, которая оставила на нем невидимый шрам? Что-то, о чем он ей не рассказал…
Что бы это ни было, Юри не собиралась сдаваться. Она собиралась выяснить, что мешало ему полностью овладеть ею, что заставляло его убегать от нее — хотя складывалось ощущение, что это больше связано с тем, что он каким-то образом убегал от самого себя. И как только она узнает, она поможет ему справиться с этим, чтобы они могли быть вместе.
Юри застонала и упала обратно на кучу скомканной одежды, уставившись в темный потолок пещеры.
Она не собиралась позволять этому продолжаться. Она не собиралась позволять их отношениям превратиться в какую-то глупую, чрезмерно драматичную романтическую историю, где единственное, что разделяло их, — это отсутствие общения. Ей было все равно, насколько он большой или плохой — она заставит его рассказать о своих эмоциях, черт возьми.
— Я твоя, Тарген, и я собираюсь заставить тебя понять, что ты также и мой, — пробормотав что-то себе под нос, она добавила: — И я отказываюсь умирать девственницей.
Тарген шел прочь от пещеры с открытыми, но ничего не видящими глазами. Его кожа была натянутой и горячей, мышцы напряжены и гудели от нерастраченной энергии, и — помимо всего прочего — его член и яйца пульсировали от боли, такой глубокой и всепроникающей, что он ни на чем другом не мог сосредоточиться.
Ярость и давление — они стали его существованием. Первая требовала, чтобы он развернулся и закончил то, что началось в пещере. Он почти чувствовал, как ее тугая, влажная плоть сжимается вокруг его члена, доставляя удовольствие, такое чистое и мощное, что причиняло боль.
И все еще чертовски больно. Даже рука, сжимающая член, не приносила облегчения. Его семя было горячим, как магма, а член — вулканом, давление в котором нарастало миллион лет — чертовски запоздалый момент для извержения.
Он был готов взорваться.
Тарген, пошатываясь, резко остановился, ударившись плечом о грубую кору ствола дерева. Его конечности дрожали, прерывистое дыхание было таким же неровным, вырываясь сквозь оскаленные зубы в шипящем рычании.
Он мог развернуться и вернуться в пещеру через несколько секунд. Он мог вернуться в ее тепло…
Зарычав, он усилил хватку на стволе. Его колени подогнулись от волны этого мучительного, волнующего давления, и только дерево удерживало его в вертикальном положении.
Ярость ревела в его голове, издавая звуки буйства и необузданного желания, угрожая разрушить его разум. Она хотела того же, что и он, — Юри и освобождения, — но эти вещи были едины в его Ярости.
Он прижал левую руку к животу, вонзил ногти и провел ими по коже. Боль, притупленная яростью, не приносила ясности.
Тарген снова зарычал и провел кулаком по своему члену.
Прерывистый вдох вырвался из его легких. Ощущение было ошеломляющим, удовольствие и боль переплелись так причудливо, что их невозможно было отличить друг от друга, и это было совсем не то, чего он жаждал. Это было совсем не то, что ему было нужно. Фантомное ощущение лона Юри вокруг его члена возродилось, дразня его, еще больше разжигая Ярость и усиливая это невозможное давление.
Она была так близко…
Но и Тарген тоже.
Он дрочил быстро, безжалостно, подпитывая движения руки всем своим разочарованием и тоской. Его бедра дергались в такт дикому ритму руки. Боль в паху только усилилась, став массивной и плотной, как гребаная звезда. Тарген зажмурился и еще быстрее задвигал кулаком.
Перед его мысленным взором возникло лицо Юри, ее полуприкрытые глаза блестели от вожделения, щеки раскраснелись, губы припухли от поцелуя. Она раздвинула свои гибкие бедра, предлагая свое лоно с его блестящими розовыми лепестками и сладким нектаром.