— Вполне справедливо, зоани.
Юри придвинулась немного ближе, достаточно, чтобы ее тело коснулось его бока. Она убрала руку с его плеча, взяла его за подбородок и заставила посмотреть на нее.
— И ты можешь рассказать мне, что происходит, пока готовишь их.
Блядь.
Она искала его взгляд, сложив губы в хмурую гримасу.
— Я знаю, что есть что-то, что что удерживает тебя, ну… от секса со мной. Не думай, что я не заметила, — ее хмурый взгляд сменился ухмылкой. — Я имею в виду, как я могла не заметить? Довольно сложно не заметить эту выпуклость в штанах, и я была довольно откровенна в том, как сильно я хочу тебя. Как будто нет ничего более прямолинейного, когда я говорю: Я хочу тебя, Тарген.
Он тяжело выдохнул через ноздри. Это был не тот разговор, который ему хотелось вести прямо сейчас, и он знал, чем все закончится — он все еще отчаянно хотел ее, а она хотела его, несмотря на потенциальную опасность. Но разве она не заслуживала объяснения? Разве она не заслуживала некоторой открытости с его стороны? Может быть, он был хорош только в драке, но он же все время, блядь, трепал языком. Разве он, по крайней мере, не был способен рассказать хотя бы немного?
Бояться было нечего. Ему просто нужно было говорить, и он знал, что она выслушает его. Это не означало, что она согласится или поймет, но это было что-то. И, по крайней мере, был крошечный шанс улучшить их нынешнее положение.
— Ладно, землянка, — наконец сказал он. — Собирай наши манатки, пока я разожгу огонь.
Она кивнула.
— Хорошо.
Он позволил своему взгляду задержаться на ней на мгновение, прежде чем отойти, остановившись только для того, чтобы схватить с земли свой ремень, выйти на улицу и приступить к работе.
Юри присоединилась к нему вскоре после того, как он приготовил яйца на небольшом огне. Она передала Таргену одну из двух фляг, которые держала в руках, и села рядом с ним. Он почти чувствовал жар ее тела на своей коже.
Рубашка. Я должен был надеть чертову рубашку.
— Теперь пролей свет на ситуацию, — твердо сказала она.
Пристально глядя на нее, он открыл флягу и медленно наклонил.
Юри рассмеялась.
— Что ты делаешь?
— Выполняю приказ, землянка.
— Я не имела в виду в буквальном смысле вылить, — она махнула рукой в сторону фляги, — это. Я имела в виду, начинай говорить.
Тарген хмыкнул, опустив плечи.
— Да, я знаю. Просто тяну время.
Она снова нахмурилась.
— Почему? Я имею в виду, я не хочу совать нос не в свое дело, если ты действительно не хочешь мне рассказывать, но… Я в замешательстве, Тарген, и немного обижена. Я хотела бы понять.
Даже если она сказала, что он лишь немного обидел ее, это поразило его сильнее, чем мог бы этот гребаный контрабандист онигокс. Он пытался удержаться от того, чтобы не навредить ей, только для того, чтобы в процессе причинить боль другого рода.
— Прости, зоани, — он перевел взгляд на яму с огнем, уставившись так, как будто он мог подсказать ему нужные слова, как будто он мог внезапно сделать его более красноречивым. — Это просто… не то, о чем я когда-либо говорил. Мой народ вообще не говорит об этом. У воргалов есть это… я даже не знаю, как это назвать. В моем племени это называется — Хрук, но я не…
Он покачал головой и тяжело вздохнул.
— Я просто не знаю, как это объяснить. Я могу ругаться на двадцати языках без переводчика, но это дерьмо выше моего понимания.
Юри провела пальцами по его руке, прежде чем сложить руки на коленях.
— Просто сделай все, что в твоих силах. Попытайся объяснить, и я постараюсь понять.
Ее нежное поощрение рассеяло разочарование, которое начало нарастать в нем, и он был благодарен за это больше, чем когда-либо.
— Хорошо, землянка. У воргалов, сколько мы себя помним, был Хрук, но в наши дни большинство людей называют это Яростью. Это как… наша фишка, я думаю. Я не помню того немногого, чему нас учили в детстве, не то чтобы это было так уж полезно. Это своего рода эмоция, и инстинкт, и… первобытная сила, которая живет в каждом из нас. На деле просто гормоны или мозговые химикаты, ну или кто знает, но, типа, все из-за них, да?
— Что я точно знаю, так это то, что она сделала нас альфами на нашей планете. Она толкала воргалов до тех пор, пока мы не начали сражаться друг с другом, и нам потребовалось много времени, чтобы преодолеть это. И Ярость разрушает нашу биологию, или биохимию, или что там еще, меняет наш разум. Притупляет болевые рецепторы, увеличивает силу, рефлексы и чувства, убивает наше чувство самосохранения. Все сводится к дракам и траху, когда она контролирует ситуацию.