Близнецы привели их на маленький камбуз, где они все вместе сели и поели. Несмотря на то, что еда представляла собой обычные фасованные продукты быстрого приготовления, которые подают на многих небольших кораблях, это было одно из самых вкусных блюд, которые Тарген когда-либо ел. Как бы сильно он ни любил мясо, особенно когда оно было поджарено на открытом огне, съесть немного фруктов и овощей — даже если он не знал, что это за фрукты и овощи, — было приятной переменой.
Кир был разговорчив на протяжении всего ужина, немного неловок, но достаточно дружелюбен, и даже Кейл, казалось, немного расслабился. У Таргена возникло ощущение, что, несмотря на то, что они были друг у друга, в глубине души эти даэвы одиноки. Он задавался вопросом, связано ли это с их психической связью — были ли они просто настолько связаны друг с другом, что быть вместе для них было так же, как быть одиноким для всех остальных? Но он не тратил много времени на размышления об этом — или на разговоры. Он был слишком занят тем, что запихивал еду в рот.
Юри доедала уже вторую порцию, а Тарген прервал себя после третьей, поддавшись противному тоненькому голоску в глубине его сознания, бормочущему о хороших манерах, о том, что он любезный гость, или о какой-то подобной херне — голос, который странно напоминал Драккала.
После еды Кир отвел их в грузовой отсек, который был переоборудован в спальное помещение с раскладными койками вдоль стен. Он открыл ряд шкафчиков для хранения, обнаружив десятки, возможно, сотни предметов одежды самого разного покроя, размеров и цветов.
— Для многих рабов, которых мы спасаем, выбор одежды здесь — первый признак того, что они свободны, — объяснил Кир, когда Тарген вопросительно посмотрел на него. — Возможно, это мелочь, но она помогает им снова почувствовать себя людьми, а не собственностью.
Он сказал им, чтобы они взяли себе какую-нибудь свежую одежду, если смогут найти что-нибудь подходящее. Тарген взял пару ботинок, которые были немного тесноваты, но в целом удобны, с остальным же решил повременить — скорее всего, сегодня он испачкает кровью все, что наденет.
Юри выбрала рубашку, брюки и ботинки, которые действительно были по размеру ее маленькому земному телу, и показала их ему. Брюки были черными, как ее волосы, а рубашка почти идеально подходила к цвету ее глаз. Ему очень хотелось самому снять с нее нынешнюю одежду, хотя он жаждал прикоснуться руками к ее обнаженной коже, все еще оставался вопрос присутствия зрителей — и надвигающейся битвы, которая была второстепенной заботой.
Кир устранил одну из этих проблем, отведя Таргена и Юри в личную каюту — по-видимому, в одну из трех таких кают на Клыке.
Комната была маленькой и скудно обставленной: только кровать, маленький столик, встроенный в стену, душевая кабина и дверь в туалетную комнату. По сравнению с жильем, которое Тарген и Юри делили последние пару недель, это была настоящая, блядь, роскошь.
— Не стесняйтесь привести себя в порядок и немного отдохнуть, — сказал Кир. — Мы свяжемся с вами через несколько часов.
С этими словами даэва выскользнул.
Кровь Таргена разгорячилась еще до того, как за ним закрылась дверь. Душ и отдых не стояли на первом месте в его списке приоритетов. Он положил их снаряжение и оружие на пол возле двери и повернулся к Юри, которая уже прошла вглубь комнаты.
Когда она бросила сложенную стопку новой одежды на тумбу и с довольным стоном плюхнулась на кровать, Тарген знал, что теперь покоя не будет — и что мыться пока нет смысла. Увидев ее лежащей на кровати, ткань просторной серой рубашки подчеркивала ее полные груди и соски, он пришел в неистовство.
Тарген снял одежду еще до того, как добрался до кровати, его член вырвался на свободу, уже твердый, пульсирующий и голодный. Юри уставилась на него своими прекрасными зелеными глазами, прикусив нижнюю губу. Огонь в ее взгляде сказал все, что нужно: ты знаешь, чего я хочу, воргал.
Чертовски верно, он знал.
Он сорвал с нее брюки, разорвал рубашку и дал волю чувствам, боготворя ее руками, ртом и языком, не оставляя нетронутой ни одну частичку ее восхитительного маленького тела. Он осознавал присутствие Юри только сквозь дымку, создаваемую ее пьянящим ароматом и одурманивающим вкусом, и когда он соединил свое тело с ее, его снова охватила потребность заклеймить Юри, заявить на нее права, обладать так же основательно, как она владела им.