Их пальцы блуждали, сжимая плоть, дергая за волосы, сжимая в кулаках постельное белье, пока они толкались и корчились, тяжело дышали и стонали, и совершенно потеряли представление о том, где кончается одно тело и начинается другое.
Тарген целовал ее неоднократно, целовал везде. Он держал свое тело в постоянном движении, приближаясь к собственной кульминации, пока хриплые крики удовольствия Юри наполняли его уши. Его Ярость бурлила под кожей, смакуя каждое ощущение, подталкивая его дарить ей все больше и больше — больше удовольствия, больше себя.
Они кончили одновременно, тела содрогнулись, губы сомкнулись, а тупые ногти Юри впились в кожу его затылка, и преодолели всепоглощающий экстаз, сотрясавший их тела.
К тому времени, как они начали спускаться с этих высот, Тарген уже сменил позу, перевернувшись на спину, чтобы Юри могла оседлать его. Ее бедра, прижатые к его, и царапанье ее ногтей по его груди сводили с ума.
Он потерялся в нарастающих волнах удовольствия, погрузившись в нее так глубоко, что не мог вспомнить, как поднимал ее с постели — хотя, должно быть, так и было, когда они оказались в той узкой душевой кабинке, задница Юри прижалась к низу его живота. Ее ладони лежали на двери кабинки, а его руки обхватили ее талию, удерживая, когда он входил в нее с прерывистым дыханием. Горячая вода лилась ему на спину и струилась по их обнаженным телам.
К тому времени он был уже далеко за пределами слов, способный только кряхтеть и рычать, покачивая бедрами. Когда он достиг кульминации, семя выстрелило глубоко в нее, его разум на мгновение отключился. Не оставалось места ни для чего другого, кроме удовольствия и жара.
В конце концов, они, должно быть, отдышались и успокоились, и Тарген вышел из Юри, опустив ее на пол душа. Она стояла, расслабив конечности, с довольной улыбкой на губах, пока он нежно мыл ее. Все это время она издавала тихие гудящие звуки — и этих звуков было почти достаточно, чтобы он снова завелся. Но сейчас он сдерживался, подавляя свою Ярость, чтобы приберечь ее на потом.
Его зоани нуждалась в отдыхе, и ему тоже не мешало бы отдохнуть. Как бы быстро и бесшумно он и даэвы ни надеялись совершить набег на этот лагерь, никто не мог предсказать, что произойдет, и Таргену нужно было быть отдохнувшим и бдительным.
Автоматическая сушилка в душе включилась через несколько секунд после того, как он выключил воду, окутав Таргена и Юри теплым светом, от которого влага исчезла с их кожи в течение нескольких ударов сердца. Он вышел из кабинки и отнес ее в постель.
Юри повернулась к нему лицом, когда он лег рядом с ней и привлек ее в свои объятия.
Они оставались так долгое время, и Тарген довольствовался тем, что просто слушал ее дыхание и наслаждался ощущением ее тела рядом с собой.
— Думаю, нам нужно расширить твой титул, — сказала она, когда румянец, наконец, начал сходить с ее щек.
— Как? — пробормотал он.
— Тарген Разбиватель черепов, Проклятье скексов и Погибель Юри, — она одарила его довольной улыбкой, которая снова разогнала его кровь.
Тарген одобрительно хмыкнул и наклонился к ней, захватывая губы в поцелуй, который без колебаний растянул. Он не был уверен, сколько времени прошло с тех пор, как они вошли в комнату, и ему было все равно. Он выжмет из этих моментов все, что сможет.
— Я принимаю эту честь, зоани, — сказал он, отстранившись, — и предлагаю тебе титулы Покорительницы Таргена и Повелительницы Ярости.
Она лучезарно улыбнулась ему, и эта улыбка пронзила его прямо в сердце, отчего стало еще больнее, когда несколько мгновений спустя ее улыбка исчезла, а выражение лица стало мрачным.
— К твоему сведению, Тарген, ты не освободился от своего обещания.
— Вернуть тебя домой?
— Вернуться ко мне, — она обхватила его щеку, проведя большим пальцем по скуле. — Ты должен вернуться. Я еще не закончила с тобой… даже близко нет.
— Ах, Юри, — он повернулся лицом к ее руке, чтобы поцеловать ладонь, — Я только начал с тобой. Во всей гребаной вселенной нет ничего, что могло бы удержать меня на расстоянии.
Теперь Юри поцеловала его — одним из тех сладких, нежных поцелуев, которыми он так наслаждался, поцелуем, который ясно давал понять, что она здесь ради него, даже когда все остальное отброшено в сторону. Теперь он понимал, что подобный поцелуй — это любовь в чистом виде, любовь без условий и оговорок, просто любовь сама по себе. И от этого у него перехватывало дыхание так же основательно, как от их самых жарких, страстных поцелуев.