Юри повернулась лицом к Таргену и потянулась к нему. Ее рука коснулась его плеча, и она скользнула ладонью по нему вверх по шее, чтобы обхватить подбородок. Наклонив голову ближе, она погладила его по щеке большим пальцем.
— Ш-ш-ш. Это всего лишь сон.
Тарген начал с рычания, его тело напряглось и он отпрянул от нее. Его дыхание стало еще более прерывистым.
— Ш-ш-ш, — Юри придвинулась ближе, пока ее тело не оказалось вплотную к его, подсунув руку ему под голову, чтобы ему было на что опереться, пока обнимала его. Она прижала голову к подбородку и продолжала гладить его по щеке.
— Я здесь. Все в порядке. Это был плохой сон.
Он оставался напряженным — настолько напряженным, что дрожал, — и его тело было влажным от пота, который казался невероятно холодным на фоне разгоряченной кожи. Она чувствовала, как его сердце колотится в груди, как будто это был стук какого-то огромного барабана.
Некоторое время, очень долгое время, он просто лежал и дышал. Медленно — так медленно, что трудно было заметить — он расслабился. Напряжение в мышцах спало, дыхание выровнялось и замедлилось, а сердце успокоилось.
Он снова заснул.
Юри провела пальцами по его челюсти, клыкам, губам, следуя за линиями носа и бровей, пока кончики ее пальцев не наткнулись на шрамы сбоку на его голове. Она провела пальцем по этим шрамам, нахмурившись, и каждый из них заставлял ее сердце болеть чуть сильнее.
Сколько он выстрадал в своей жизни? Через что прошел, что оставило на нем такие шрамы как внутри, так и снаружи?
Она вернула руку к его щеке и прижалась к нему чуть теснее. Юри все еще чувствовала себя в большей безопасности с Таргеном, чем с кем-либо другим, и, может быть… может быть, она тоже предоставила ему частицу этой безопасности.
СЕМЬ
Следующий день — или, по крайней мере, время между тем, когда свет снова зажегся и, в конце концов, снова погас, — прошел так же, как и первый. Заключенных в основном оставляли в одиночестве. Фириос дважды входил, раздавая пайки со свойственной ему отчужденностью. По одному батончику еды и по два кубика воды на каждого пленника. Все из этого было невкусным и мало утоляло голод и жажду Юри, но это было лучше, чем ничего.
Юри понимала, что их похитители дают ровно столько, сколько нужно для выживания. Она также понимала, что это путешествие было предназначено для того, чтобы сломить пленников. Юри и другие должны были добраться до Кальдориуса как оболочки своих прежних «я», готовые склониться перед любым потенциальным владельцем, пока есть шанс, что условия их существования улучшатся.
Но она отказывалась поддаваться отчаянию, которое постоянно угрожало захлестнуть ее. Возможно, вид крови вызывал у нее тошноту, но это не сломило бы ее.
Даже когда она не чувствовала себя особенно сильной, с ней был Тарген, и его присутствие привлекало ее постоянное внимание. Когда бы он ни заговорил, он вселял в Юри уверенность и ободрение.
Но время, похоже, не шло ему на пользу. Ощущение, что он хищник в клетке, только усилилось в течение дня.
Его терпение, казалось, лопнуло, а легкий юмор, который он проявлял с момента их первой встречи, сгорел с течением невыразимых часов. Вчера Тарген отмахнулся от большинства комментариев Илджиби, предложив несколько резких реплик, которые, несмотря ни на что, рассмешили Юри. Сегодня он становился все более враждебным по отношению к крен — и его угрозы становились все более серьезными и прямыми в соответствии с его поведением.
Вскоре Тарген, казалось, был готов броситься на решетку, разделяющую две клетки, в любой момент, когда Илджиби хотя бы взглянет в сторону Юри. Самка кайтал в другой соседней клетке старалась держаться как можно дальше от Таргена.
Тарген выражал свое беспокойство в мелочах, например, часто меняя положение сидя или неоднократно сжимая кулаки, часто достаточно сильно, чтобы побелели костяшки пальцев и проступили сухожилия на предплечьях.
Вскоре после того, как Фириос доставил вторую порцию кубиков воды за день, беспокойство Таргена возросло до нового уровня — он начал расхаживать по камере. Тот факт, что он мог пересечь все пространство за два или три взволнованных шага, только заставлял камеру казаться бесконечно меньше, чем она уже была.
Только когда погас свет для очередного ночного цикла, Тарген, казалось, расслабился. Они с Юри лежали в той же позе, которую приняли прошлой ночью после его кошмара, — лицом к лицу, ее тело прижималось к нему, его голова покоилась на ее руке для поддержки.