Даже при слабом освещении румянец на ее щеках был заметен. Ее темные взъерошенные волосы разметались по его руке и траве под ней, а приоткрытые губы припухли от поцелуя.
Она была прекрасна, как никогда — еще прекраснее.
Юри открыла глаза и посмотрела на него, на ее губах появилась мягкая улыбка. Она отпустила его волосы и провела ладонью по его щеке.
— Я передумала. Ты очень хорош в утешении.
Тарген опустил руку, собственнически обхватив ее лоно. Ее слова пронзили туман Ярости и желания в его сознании, отчего ему стало немного легче сопротивляться, даже если этот туман не был полностью рассеян. Не имело значения, как сильно он хотел, он сделал это для нее. Чтобы ей было хорошо, чтобы утешить ее. Этого было достаточно.
— У меня всегда были хорошие руки, — сказал он, когда, наконец, вытащил пальцы из ее штанов. Воздух был ледяным по сравнению с ее теплом, холод усиливался от влаги на его пальцах.
Он не тратил никаких усилий, пытаясь остановить свое следующее действие, знал, что это было бы бесполезно. Он поднял руку, просунул пальцы между губами и слизал с них влагу Юри. Низкий стон вырвался из его груди. Ее вкус был даже лучше, чем обещал аромат — сладкий и острый, восхитительный, как сочный фрукт.
У Юри перехватило дыхание, и ее глаза вспыхнули.
— Я… думаю, я только что снова кончила.
Я сам был довольно близок к этому.
Тарген подавил желание прикрыть ладонью свою эрекцию, вместо этого положив руку ей на живот, где погладил большим пальцем пирсинг в ее пупке.
— В следующий раз я буду пить из источника.
Румянец на ее щеках почему-то усилился, а похотливый блеск в глазах стал ярче. Голод сжигал сердце Таргена.
Не нужно ждать до следующего раза…
Его мышцы уже наливались жаром и силой, а сердце учащенно билось, тело готовилось к тому, чего он хотел, в чем нуждался.
Он глубоко вздохнул, закрыл глаза и сжал челюсти, прежде чем спрятать лицо в ее ладони. Ее кожа была мягкой, успокаивающей, заземляющей, дающей ему достаточно ясности, достаточно силы воли.
Сегодня Ярости Таргена был дан выход. Она не исчезла — и никогда не исчезнет, — но пока она была недостаточно сильной, чтобы забрать у него контроль.
Он запечатлел нежный, долгий поцелуй на ладони Юри и оторвал лицо, открывая глаза. Он обнял ее, повернул на бок, притянул ближе и прижал к своему телу.
— Тарген? — спросила она, глядя на него снизу вверх. — Что случилось?
— Спи, Юри, — ответил он, натягивая свободную одежду обратно на их тела. — Впереди долгий день.
— Мы могли бы просто взять фору. Я не… — она зевнула, — устала. Ладно, может, и устала. Твои умелые руки поработали хорошо.
Тарген хихикнул.
— Вряд ли хоть что-то во мне когда-нибудь можно было назвать умелым, но я согласен, землянка.
Она усмехнулась.
— Не думаю, что смогла бы пошевелиться, даже если бы захотела.
— Наверное, хорошо, что я могу нести тебя, если понадобится, — он заставил свое тело расслабиться, и этому процессу не способствовали ни то, что она снова прижалась к нему, ни ее запах в его носу, ни ее вкус, оставшийся на языке.
Она тихо сонно вздохнула.
— Да. Мне нравится, когда ты обнимаешь меня.
— Мне тоже.
Через минуту или две ее дыхание замедлилось, а тело расслабилось, уютно прижавшись к Таргену. Он не смог сдержать вспышку зависти. Обычно он мог заставить себя уснуть в любое время и в любом месте — это было необходимым навыком за время его службы в Авангарде, когда отдых никогда не был гарантирован. Но сегодня вечером этого не будет.
Похоть и Ярость бурлили в его венах, а член, снова прижатый к ее восхитительному заду, был достаточно тверд, чтобы вбить гвоздь.
Но прямо сейчас его интересовал только один вид вбивания.
Блядь.
Не желая оставлять ее одну даже на несколько секунд, у него возникло искушение ускользнуть, взять себя в руки и излить свое семя в эту красную чужеродную траву. Это было не совсем то, чего он хотел, но это было что-то — и это обеспечило бы, по крайней мере, незначительное облегчение.
Но он не мог отойти от нее, пока она была уязвима, напугана и замерзала. И он знал, что любое облегчение, которое он мог бы себе дать, было бы лишь временным — и его голод вернется с удвоенной силой позже. Именно здесь было его место, с ней в объятиях. Облегчить ее дискомфорт, успокоить ее страдания. Защитить ее.