Он отступил назад, ступив на большой участок бархатистого мха, где разложил тюфяк с сухой одеждой, и опустился на колени. Его член торчал между бедер, твердый и пульсирующий.
— Иди сюда, земляночка.
Нетерпение и возбуждение захлестнули Юри. Несмотря на холод, несмотря на дрожь в теле, она жаждала. Чертовски сильно. Его пальцы, касавшиеся ее прошлой ночью, были всего лишь пробой того, что он мог для нее сделать, и она хотела большего. Она хотела его всего.
Не сводя с него глаз, она сократила расстояние между ними, протянув руки и положив их ему на плечи. Даже стоя на коленях, он был на несколько сантиметров выше нее.
Тарген положил руки ей на талию и заставил повернуться. Это было не то, чего она ожидала, но она могла бы согласиться с этим, если бы ему понравилось делать это сзади. Она отступала, пока ее спина не оказалась на одном уровне с его телом, а его член не коснулся внутренней стороны ее бедер. Его жар, усиливающийся с каждой секундой, обжигал, и она застонала.
Он напрягся, прислонившись лбом к ее затылку, и медленно выдохнул, отчего влажные волосы Юри коснулись ее шеи. Это вызвало дрожь, пробежавшую по позвоночнику. Он убрал руки с ее бедер и обнял ее правой рукой, подсунув ладонь под грудь. Напряженные соски Юри жаждали прикосновений, жаждали, чтобы его сильные, мозолистые пальцы погладили их, ущипнули.
Она чувствовала, как бьется его сердце в груди, чувствовала крошечные подергивания его члена в такт этому ровному, неумолимому пульсу.
Это было оно. Наконец-то это было оно. Юри прикусила нижнюю губу зубами и положила правую руку поверх его.
Тарген наклонился влево, упираясь рукой в землю, и помог Юри лечь на тюфяк. И снова она была в роли маленькой ложечки — не то чтобы она возражала. Ей действительно нравилось быть маленькой ложечкой, пока его тело прижималось к ее.
Он подложил левую руку ей под голову и прижался бедрами к ее тыльной стороне. Теперь его член был прижат к изгибу ее задницы, чертовски близко к тому месту, где она хотела его чувствовать. Она выгнулась дугой, прижимаясь к нему задом.
Тарген застонал и переместил правую руку к нижней части ее живота, обхватив его пальцами и пригвоздив ее к себе. Это тоже было поддразниванием — кончики его пальцев были всего в сантиметрах от ее промежности, но с таким же успехом они могли быть в километре от нее.
Юри нахмурилась. Секунды шли, а они лежали неподвижно, если не считать ее дрожи, его вздымающейся и опускающейся груди от неровного дыхания и бешеного стука его сердца. Его тело окружило ее, окутывая своим теплом, быстро прогоняя холод, но оставляя после себя тяжелую, незаполненную пустоту.
— Эм, Тарген? — спросила она.
— Хм?
— Что мы делаем? — она знала, что за этим кроется нечто большее. Как прикосновение, лизание, поглаживание, толчки. Деталь А вставляется в гнездо Б. Она достаточно насмотрелась на голограммы, и удивительное количество жителей Подземного города, казалось, не очень беспокоились о потенциальных зрителях в интимные моменты.
— Согреваю тебя.
— Согреваешь меня?
Он хмыкнул, и пальцы на нижней части ее живота напряглись.
— Ты дрожала от холода, Юри.
Юри закрыла глаза и наклонила таз, просто умоляя, чтобы эти пальцы скользнули чуть ниже.
— Мм…
— Блядь, — прорычал Тарген сквозь зубы, сильнее надавливая на ее таз, заставляя ее бедра замереть.
— Таков план, верно? — спросила Юри, поднимая одно из колен, чтобы раздвинуть бедра. Холодный воздух коснулся ее лона, вызвав у нее совершенно иную дрожь.
Его смех был одновременно веселым и вымученным. Он закинул свою ногу поверх ее и заставил опустить колено обратно. Тем не менее, он не сделал ни малейшего движения, чтобы интимно прикоснуться к ней.
— Или… нет? — спросила она, нахмурившись, поворачивая голову, чтобы посмотреть на него как можно лучше.
Выражение лица Таргена было напряженным, а в глазах горел дикий огонь вожделения.
— Я едва контролирую себя, Юри. Успокойся.
Сухожилия и вены резко выделялись на его шее и на руке под ее ладонью. Это было точно так же, как тогда, когда они были заперты в камере, и он расхаживал взад-вперед, зверь, ощетинившийся от голода и агрессии, — но ему потребовались дни, чтобы дойти до этой точки. Пару минут назад он казался в порядке. С чего такая внезапная перемена?