А Стас плелся следом и жалел, что не умеет просто исчезать.
Пару раз Даня оглядывался на него и виновато улыбался, а затем с той же улыбкой, но преображенной, возвращался к Свете.
Наверное, самому Стасу стоило найти предлог для того, чтобы слинять: ой, простите, ребята, я тоже за кофе схожу — или — черт, шнурки развязались, не ждите, я догоню. Но что-то заставляло его молча следовать за ними. Может, то, что Даня периодически посматривал на него, как ответственный пастуший пес — на овечку с паршивинкой, которая в любой момент может отбиться от стада. А может, отсутствие инстинкта самосохранения.
«Моя одногруппница». «Она норм». Ну конечно.
Даня не мог оторвать от нее глаз, а она чувствовала это — и сияла, то смеясь по-особенному нежно, то завораживающим движением откидывая назад волосы.
О, сколько раз, заходя в аудиторию с толпой математиков, Стас видел их вдвоем! Даня и Света сидели в телефонах, смеющиеся и пунцовые, и как будто бы обсуждали эту мобильную игру, на которую подсел почти весь их поток. Стас убеждал себя, что дело только в игре, отгоняя допущение, что за секунду до этого они целовались, подначиваемые опасностью и восторгом от возможности разоблачения.
Их тайна, их смешная, очевидная тайна, о которой кричали каждый их жест и взгляд, сводила Стаса с ума. Почему он не понял раньше? Почему это чувствовалось так, будто его ограбили? Почему он так злится на Свету Веснянко?..
Потому что пастушьему псу не будет дела до паршивых овец, пока лисица окучивает его своим роскошным хвостом. За несколько минут простая досада от того, что не получится нормально поговорить с Даней, разрослась в чудовищную опухоль, отравляющую Стаса изнутри.
Словно почувствовав что-то, Света оглянулась на него. Зеленые глаза смотрели чуть насмешливо. В Средние века за эти глаза Свету сожгли бы по обвинению в каком-нибудь нашествии улиток. Возможно, в Средние века Стас был бы тем, кто поджигает хворост.
— Что? — переспросил он, поняв, что за своим странным наплывом чувств пропустил ее вопрос мимо ушей.
— Я про профессора Иванцова. У вас же он читает полный курс матанализа, так? Он у вас тоже проводит срезы знаний в конце каждого месяца?
— Да. У нас большие контрольные каждый месяц, а оценку за экзамен он будет выставлять по среднему результату.
— Жесть, — округлила глаза Света. — Он это как-то объясняет?
Ну же, давай, Стас. Веди себя адекватно. Отвечай ей.
— Говорит, что не приемлет зубрил в ночь перед экзаменом. Качественная учеба — это системный процесс, который он предпочитает контролировать.
— Я слышал, в прошлом году он напился со своими выпускниками после госов, — встрял Даня. — И кто-то слил фотки в сеть.
— О, я тоже это слышала. Потом там целое расследование было, он выискивал, кто это сделал. И нашел.
— И страшно отомстил? — Это уже был Стас, форсирующий в себе увлеченность разговором.
— Да, вроде того. — Света сделала гримасу, которую сложно было не принять на свой счет. — Завалил на вступительных в магистратуру. Короче, надо нам не повторять ошибки предшественников и готовиться к матану ответственно. Хорошо, что у нас Иванцов только один семестр.
— Угу, против шести у математиков это вообще несерьезно. Так что ты там будь поосторожнее, Стас, — улыбнулся Даня. — Не прогуливай больше.
На миг Стасу показалось, что он — полноправная часть чего-то целого, не атавизм, который вот-вот отбросит эволюция. Но тут Даня повернулся к Свете, они заговорили о чем-то своем и как бы случайно соприкоснулись запястьями — и иллюзия рассеялась в очередной раз, приложив Стаса о реальность. На этот раз он не выдержал.
Развернулся и побежал прочь.
Даня окликнул его, но Стасу было все равно. Он не умел притворяться слишком долго. Под куполом ему не приходилось притворяться вообще, но его оттуда выманили обещаниями помощи и дружбы — и жестоко обманули. Он живо вообразил недоумение Дани, глядящего ему вслед. Он представил, как смеется над ним Света Веснянко.