– Что тут у вас? – спросила я с порога, не спеша входить.
– М-ничевоу! – с легким взвизгом мяукнул кот и спрыгнул со стула, исчезнув под длинной скатертью.
– Во-первых, добрый вечер, – распрямив спину и убрав со стола локти, сказала тетушка, на глазах приходя в себя.
Ей только дай кого-нибудь повоспитывать.
– Добрый, – осторожно согласилась я.
– Очень, – льстиво поддакнул муж за моей спиной.
– Во-вторых, проходите, мойте руки и садитесь за стол, будем пить чай.
Край скатерти пошел волной, послышалось что-то вроде «Давно пора!» на кошачьем языке, и на стуле снова материализовался Волька, все еще хмурый, но уже меньше похожий на разъяренного тигра Шерхана.
Тетушкин кот – крупный зверь, помесь мейнкуна со сказочным Серым Волком, я полагаю.
– А что это вы тут делали? – Я наконец вошла, втянула внутрь мужа и стала разоблачаться, перегружая с себя на рожки вешалки пальто, шарф и шапку.
– Мы обдумывали меню праздничного ужина, – сообщила тетушка, уже хлопоча у плиты.
Волька отчетливо высказался в поддержку любых ужинов, как праздничных, так и повседневных, лишь бы регулярных.
– А вы с подарочком? – встрепенулась Марфинька, заметив в руках Коляна сверток.
Большой и весь в алых сердечках – он, конечно, бросался в глаза.
– Это мне? – Тетушка, стряхнув с рук стеганые прихватки для горячего, корабликом поплыла к нам.
– Нет! Только не это! Тебе такое точно нельзя! – испугалась я.
А Колян извиняющимся голосом добавил:
– Оно неприличное.
– Правда? – Тут и Марфинька спорхнула со стула.
Кот, смекнув, что ужин снова откладывается, спрятал голову под скатерть и уже оттуда опять выругался.
– По-моему, в нашем с тобой, Идочка, возрасте уже все можно, – сказала Марфинька и потянула сверток в сердечках из рук Коляна.
Он не посмел воспротивиться, и через минуту мадамы уже любовались картиной, уложенной на середину стола.
Скатерть волновалась, как штормовое море. Не иначе оголодавший кот в отчаянии бился о ножку стола головой.
– Да-а-а-а… – протянула Марфинька, созерцая чье-то бессмертное произведение.
– Одна-а-ако… – в тон ей промолвила тетушка.
Томная рассеянность девочек с персиками вернулась в их голоса и взоры.
– Тут у нас такая задачка образовалась… – Я вкратце пересказала мадамам историю внезапного обретения нами картины в жанре ню. – Надо придумать, как вернуть владельцу это его имущество.
– Дело было на Васильевском острове? – деловито уточнила тетушка.
Туман в ее глазах рассеялся, она готова была решать поступившую задачу.
Ей не привыкать. В свое время тетя Ида много лет успешно руководила конструкторским бюро, где в условиях гонки вооружений проектировали подводные лодки.
Я кивнула:
– Да, на Ваське, у метро.
– Там неподалеку одна большая картинная галерея и несколько мелких. – Тетушка сходила к серванту, взяла блокнот и ручку, стала делать записи. – Возможно, ваш юный китаец предлагал в них свое произведение к продаже или, наоборот, сам купил там это полотно. Тогда у менеджеров могут быть его контакты. Значит, первое, что нужно сделать, – обойти окрестные галереи и салоны…
– Это второе, – не согласилась с ней Марфинька. – Первым делом нужно снова наведаться в ту вашу фастфудную. Может, китайский юноша просто забыл там свою картину, тогда он за ней вернется. Оставите этот шедевр персоналу…
– Они не возьмут! – помотала я головой, вспомнив реакцию охранника и уборщицы. – Придется картине подождать воссоединения с хозяином в каком-то другом месте. Я думаю попросить Кружкина, пусть временно приютит полотно…
Тетушка молча протянула руку и перстеньком черненого серебра затейливо постучала по батарее.
– Азбука Морзе – «Свистать всех наверх!» – пояснила я специально для Коляна, остальные были в курсе принятой в этом доме сигнальной системы.
Вася Кружкин спустился к нам через пять минут. Мы успели накрыть стол к чаю и надежно нейтрализовать кота, выдав ему двойную порцию корма. Вася успел причесать кудри и бороду.
Тетушка, которая свято чтит законы гостеприимства, не позволила нам озадачить художника сразу, пришлось дожидаться окончания чаепития. Зато потом мы быстренько убрали со стола и даже не стали мыть посуду, спеша перейти к делу. Точнее, к телу. Еще точнее – к фрагменту тела.
Картину снова выложили на стол, и Кружкин на нее засмотрелся.
Я поторопила его:
– Ну? Что нам скажет художник?
– Ах, как это по-нашему, по-питерски! – сказал художник с умилением в голосе.
– Вот уж не думал я, что и ты, Вася… – начал шокированный Колян.