Тем невероятнее прозвучало сообщение крестного. С чего вдруг?!
– А… – я подвисла, пытаясь собраться хотя бы с мыслями. Рассмотреть кандидата так и не смогла – всякие попытки шевелить головой приводили к дикому всплеску болевых прострелов в ней же. Да и не очень хотела. – А зачем?
Подразумевала парня, от подработки бы, конечно, не отказалась. Очередной приступ дурноты спровоцированный попытками болтать и дергаться напомнил про обезболивающее. Решительно закинув таблетку в рот, я скорее запила ее водой. Еще и рот ладонью зажала – потенциал движения имелся только у потоков, рвущихся во вне. Тут же, объективно, очень хотелось, чтобы таблетка попала куда надо.
– Божечки… – в очередной раз сглотнув, простонала я, сумев продержаться последующие минут пять.
То был крик души! Воззвание к высшим силам, единственно сейчас способным помочь.
Вдруг осознала, что вокруг царит полнейшая тишина. Многозначительная, в чем-то осуждающая и даже выжидательная. Испугавшись, резко дернула головой вперед, инстинктивно ища лучший обзор, и…
… события понеслись вскачь: на чистых рефлексах подскочила из кресла, зажав рот уже двумя ладонями, и пулей рванула в туалет, концентрируясь только на том, чтобы дотянуть до кабинки. Уже спустя несколько минут, отдышавшись, начала осознавать, что после моего стремительного появления туалет покинули какие-то посетители… До меня даже долетел голос дяди Миши, увещевавший их:
– Ничего она там не увидела, не переживайте. Извините, такой вот эксцесс… Но девушке очень плохо.
Захотелось прикрыться своими пылающими ушами: сегодняшний день точно не войдет в копилку лучших.
Затем я долго стояла над раковиной в опустевшем туалете, вновь и вновь умываясь холодной водой. На удивление мне полегчало. А с возвращением способности к рассудочной деятельности вернулся и стыд. Каким идиотизмом было заявиться сегодня! Как неудобно было перед крестным… Только репутацию его заведению подпортила.
– На вот, – дядя Миша вошел сам. И протянул мне тюбик зубной пасты и одноразовую щетку в упаковке.
– Спасибо, – выдавила из себя, малодушно избегая встречаться с ним взглядом в отражении зеркала.
Но крестный только посмеялся:
– Ох уж эта молодежь…
Приведя себя в порядок, я с самым чинным видом, проклиная свою глупость и не к месту полыхающие уши, вернулась в холл. Взглядов по сторонам избегала, больше пялясь на пол под ногами. Углядев в оставленном мною кресле надпитую бутылку воды и обезболивающее, спешно выдавила еще одну таблетку и проглотила ее, запив водой. Пуховик, что я умудрилась скинуть на бегу, аккуратно висел на спинке кресла. И я уже протянула к нему руки, больше всего желая смыться из этого места, когда дядя Миша строго предупредил:
– В мой кабинет иди, – пришлось подчиниться, оставив пуховик в покое и направить стопы к двери в прозрачной перегородке офиса. Понимала, что заслужила хорошую взбучку. Но тут позади прозвучало: – Олег, ты тоже.
Я опешила: Олег – это тот самый «парень»? И он… все еще планирует, что я стану его девушкой? После всего случившегося?.. Что не так с этим типом?!
В кабинете протопала до дальнего стула, понимая, что идущий следом незнакомец сядет на соседний. А крестный займет положенное – хозяйское место за столом. Ведь разговору быть! Пусть я и не видела в этом никакой логики.
– Дядь Миш, – начала сразу как дверь кабинета закрылась, боясь оторвать взгляд от пола. – Мне очень-очень стыдно. Извини. Я не думала, что все так получится…
Ибо это было мое первое похмелье. Очевидно, и последнее. У меня несомненно аллергия на алкоголь.
– Ничего, – судя по голосу, крестный действительно не злился. – Будет что вспомнить на старости лет. Если доживешь, конечно, с таким подходом к здоровью.
Я понуро молчала, полностью признавая вину.
– А теперь к делу, – крестный разумно решил отложить «лекцию» на потом. – Дай Олегу свой номер, и сама добавь его во все мессенджеры. И познакомьтесь: Лиза, это Олег; Олег, это Лиза.
Встрепенувшись, я резко обернулась к типу на соседнем стуле. Сейчас взгляд прояснился, и я увидела вполне сносный профиль, стрижку на темноволосой шевелюре и хорошую фигуру парня, что сидел, вальяжно откинувшись на спинку стула и закинув стопу в белоснежном кроссовке на колено другой ноги. Выглядел он при этом спокойным и деловитым, словно в происходящем с нами не было ничего абсурдного.