— Сколько вы уже этим занимаетесь? — не унимался тот, пытаясь преодолеть возвышающийся между ними барьер отчуждения.
— Три года,— ответил Амфортас.
— И есть какие-нибудь результаты?
— Никаких.
Амфортас попросил своего помощника внести последние замечания в некоторые истории болезней, и тот оставил наконец очередную попытку сблизиться с шефом.
В десять часов Амфортас вместе с другими врачами совершил основной обход, а конференцию для медперсонала решили перенести на двенадцать.
Заведующий отделением невропатологии читал, лекцию о рассеянном склерозе. Молодые врачи и студенты медицинского колледжа столпились у дверей лекционного зала и почти ничего не слышали. Так же как и Амфортас, сидевший прямо перед носом лектора. Он просто не слушал его.
После лекции состоялась дискуссия, переросшая вскоре в жаркие дебаты. Темой, однако, как ни странно, стали внутренние конфликты между различными отделениями больницы. И когда Амфортас произнес: «Извините, мне надо на минутку выйти» — и вышел, никто не заметил, что он так и не вернулся назад.
Дискуссия закончилась, когда заведующий отделением вдруг разъяренно крикнул:
— И, черт возьми, мне уже опостылели здесь, в больнице, ваши пьяные физиономии. Или срочно приходите в себя, или на пушечный выстрел не приближайтесь к палатам, дьявол вас побери!
Последнее замечание слышали уже все, включая стажеров и студентов.
Амфортас вернулся в палату 411. Девушка, больная менингитом, сидела на кровати и не сводила глаз с голубого экрана телевизора, вмонтированного в противоположную стену. Она то и дело щелкала пультом, переключаясь с программы на программу. Когда вошел Амфортас, пациентка скосила глаза в его сторону. Голову она уже не поворачивала. Болезнь стремительно прогрессировала, и любое, даже незначительное, движение причиняло девушке нестерпимую боль.
— Здравствуйте, доктор.
Она нажала очередную кнопку на пульте, и экран, вспыхнув, погас.
— Нет-нет, не выключай,— быстро сказал Амфортас.
Теперь она уставилась на пустой экран.
— Все равно сейчас нет ничего интересного.
Он стоял возле кровати и рассматривал девушку. Личико ее покрывали веснушки, а на голове торчал смешной хвостик.
— Тебе хорошо здесь? — спросил Амфортас.
Она пожала плечами.
— Что-нибудь не так? — поинтересовался он.
— Надоело.— Девушка снова скосила глаза в его сторону. И улыбнулась. Врач тут же заметил темные мешки у нее под глазами.— Днем по телевизору никогда не бывает интересных передач.
—Ты хорошо спишь?
— Нет.
Амфортас взял личную карту и, заглянув в нее, увидел, что снотворное уже назначено.
— Мне дают какие-то таблетки, но они совсем не действуют,— пожаловалась девушка.
Амфортас положил карту на место. Когда он снова взглянул на пациентку, та неестественно изогнулась, едва сдерживая крик.
— Можно, я буду смотреть телевизор ночью? Я выключу звук.
— Я принесу тебе наушники,— пообещал Амфортас.— И никто, кроме тебя, ничего не услышит.
— Программы идут только до двух ночи,— с тоской в голосе поведала она.
Амфортас начал расспрашивать девушку, чем она раньше занималась.
— Я играла в теннис,
— Профессионалка?
— Да.
— А уроки давала?
Нет, уроков она не давала, а выступала на международных соревнованиях и колесила по всей стране.
— А место какое-нибудь занимаешь?
— Да, девятая ракетка.
— В стране?
— В мире.
— Прости мое невежество,— извинился он. И вдруг почувствовал озноб. Он ничего не мог пообещать ей.
А она все так же неподвижно сидела на кровати.
— Да, теперь останутся только воспоминания,— тихо произнесла девушка.
Амфортас почувствовал комок в горле. Ей все известно. Он пододвинул стул поближе к кровати и принялся расспрашивать девушку о теннисе. Казалось, что она немного приободрилась. Тогда врач присел на стул.
— Ну, в основном мне запомнились поездки во Францию и в Италию Правда, во Франции и соперниц-то подходящих не было. Там. я победила всех.
— А в Италии? — заинтересовался доктор.— С кем ты встречалась в финале?
Еще добрых полчаса они болтали о теннисе и о соревнованиях.
Взглянув на часы, Амфортас понял, что ему пора уходить. Девушка сразу же словно съежилась, втянула голову в плечи и безразличным взглядом уставилась в окно.
— Да-да, конечно, идите,— пробормотала она. И снова ушла в свою скорлупу.
— У тебя есть здесь родственники? осведомился врач.