Дмитрий Шуйский, сменивший мертвого Скопина, и Делагарди выдвинулись освобождать Смоленск. Король бросил навстречу спасителям две тысячи всадников и тысячу пеших жолнеров гетмана Жолкевского. Дмитрий Шуйский промедлил. Жолкевский успел соединиться с остатками тушинцев, приведенных ему Зборовским мимо Сапеги, и шел к Займищу.
Шведское войско было таковым лишь по названию. Помимо шведов, оно состояло, помимо шведов, из ливонцев, пруссаков, саксонцев, датчан, французов и шотландцев с англичанами. В преддверии боя наемники не удержалось соблазна потребовать денег за сложную военную операцию. Делагарди переадресовался к московским спонсорам. Дмитрий Шуйский приказал выдать солдатам удачи по два рубля на душу. Те посчитали себя оскорбленными и обещали воевать в соответствии с вознаграждением.
Михайло Салтыков, советник Жолкевского, убеждал гетмана поторопиться: при малейшем нажиме недовольные наемники разойдутся.
23 июня 1610 года Жолкевский счастливо подкрался к лагерю московитов, спавших у села Клушина, Смял тридцатитысячное беззаботное войско. Дмитрий Шуйский и Понтус Делагарди под звуки проснувшихся труб спешили выслать вперед конницу. В кустарнике расставляли с пищальными рогатками стрельцов.
Ляхи не смущались двенадцатикратным перевесом противника, побеждали. В клубах пыли и дыма орлиный штандарт республики вознесся над русскою ставкою. Московская конница повернула от выставленных рогаток и алебард. Под горою ее встретила польская картечь. Всадники давили собственную пехоту. Сброшенных и полегших топтали лошадиные копыта. Наемники подняли руки, повязали на рукава белые платки.
Дмитрий Шуйский бежал, не оглядываясь. Под Можайском увяз с коем в болоте. Бросил погибать скакуна, пеший вошел в город сказать жителем: все пропало. Храбрый Делагарди поставил круговую оборону у обоза, торопился спасти войсковую казну. Там было свыше пяти тысяч рублей серебром и на семь тысяч мехами. С генералом Горном и четырьмя тысячами сохранивших боеспособность шведов Делагарди поворачивал на Новгород, проклиная неумеющих воевать россиян.
На другой день Жолкевский вышел против другого русского корпуса. Им командовали воеводы Елецкий и Волуев. Они торопились соединиться с Шуйским и Делагарди, да не поспели. Московским воеводам показали захваченные хоругви Шуйского и потребовали присягнуть новому русскому царю Владиславу Сигизмундовичу. Михайло Салтыков и другие перебежчики выступили главными убедителями. Волуев присягнул, за ним - войско. Жолкевский беспрепятственно вошел в Можайск.
Меж тем гетман Ян Сапега вместо Смоленска, куда королю идти обещал, переехал из Димитрова в Калугу. Взял за верность с вольной казны и пошел с Димитрием на Москву.
Воспользовавшись разбродом на Руси, два сына крымского хана Селамета, призванные в союзники Димитрием, изрядно пограбили в Боровском уезде, рассеяли посланное Василием войско под командой Воротынского и Лыкова и вернулись в степь.
Монастырь Святого Пафнутия оказал яростное сопротивление Димитрию, но в Коломне и Кашире его опять встречали хлебом-солью, крестным ходом и молебнами. Недолго – и Димитрий снова стоял в селе Коломенском.
В Москве царил не Василий, но - полное разложение. Придворные бежали. Василий, сжимая нож для обороны или самоубийства, сидел один в тронной зале, слыша, как с Соборной площади кричат:
- Не хотим ни ляхов, ни Самозванца, ни Василия!
Прокопий Ляпунов объявил свои отряды народным ополчением, звал знатных москвичей в поле перед Даниловым монастырем на переговоры. Там вече постановляло:
- Свести Василия. Калужских изменников принудить выдать Лжедимитрия. Выгнать ляхов и Земским собором поставить нового царя.
Захарий Петрович Ляпунов и другой дворянин Федор Хомутов поехали в Москву, где с Лобного места зачитали народу утвержденную Даниловским вечем грамоту.
На Лобном месте не оказалось духовенства и знати. Толпою пошли за ними в Кремль. Искали, волею – неволей тащили за Серпуховские ворота, за Москву - реку на Даниловское вече. Патриарху Гермогену и Думе указывали на Димитриевы разъезды на Смоленской дороге, где всякое облако пыли удостоверяло и на Димитрия, и на гетмана Жолкевского, наступавшему царику на пятки. От Думы потребовали устранить Василия Шуйского, никому неприемлемого. Не будет Шуйского, приспешники Димитрия уйдут от него к новому царю. Патриарх и некоторые бояре упрямо стояли за закон.
Не слушая отрицателей, вече повторно постановило:
- «Бить челом Василию уйти с братьями и царицею от греха. Временно целовать крест не личности, но государству. Пока царя нет. управлять страной Думе во главе с председателем – князем Федором Ивановичем Мстиславским. В Думе Шуйским не сидеть. Вражду и злобу забыть».
Послали к царю. Не сумняшася, Захарий Ляпунов вошел в тронную залу, сказал скорбному Василию:
- Василий Иванович, ты не сумел царствовать. Отдай венец и скипетр.
Шуйский замахнулся ножом на дерзкого дворянина. Великан Ляпунов вырвал рукоять ножа из тщедушной пятнистой руки.
Василия с супругой перевели из дворца в их старый кремлевский дом. Приставили круглосуточную стражу.
17 июля 1610 года Московия осталась без царя.
Ляпунов послал сказать тушинцам:
- Шуйский с престола сведен, гоните и вы своего Димитрия.
В Москву отвечали:
- Хвалим ваше дело. Вы свергли царя беззаконного, служите же сыну Иоаннову! Коли вы клятвопреступники, мы верны в обетах. Умрем за Димитрия!
Узнав о безуспешности переговоров, патриарх Гермоген ехал на нерасходившееся бурлящее вече. Уговаривал вернуть Василия. Бесполезно: Шуйский был всем ненавистен.
В следующее утро к нему явились Захарий Ляпунов, князь Петр Засекин, несколько чиновников, чудовские иноки и священники. Захарий сказал сверженному царю готовиться к пострижению.
- Нет, - отвечал Василий. – Никогда не буду монахом.
Страшно и смешно: к противящемуся царю подступали с ножницами.
- Вы никогда не любили меня, и за что возненавидели?! За казнь Отрепьева и клевретов его?! Я желал добра вам и России: наказывал единственно злодеев, и кого не миловал?!
Василий не сподобился перекричать молитвы пострижения. Его не слушали, согнули голову и стригли. Монашеские обеты за молчавшего, хрипевшего, извивавшегося Шуйского произносил князь Туренин.
Мария (Скуратова) Шуйская рвалась к супругу, называла его законным супругом и в рясе инока, милым государем, достойным царем недостойных подданных. Ее тоже постригли. Обоих переодели в схимы, разлучили силою. Василия отвели в Чудовский монастырь, Марию Григорьевну – в Ивановский.
Патриарх Гермоген не признал царева пострижения. Упорно молился за царственных супругов, за помазанника Божия, царя России Василия Ивановича. Проклинал ляхов, калужский и рязанский бунты, признавал монахом не Василия, но Туренина, клявшегося за него.
Боярская Дума спорила о новом царе. Впервые всплыла кандидатура Михаила, Филаретова сына. Мстиславский упорно не хотел. Вне Шуйского следующим в согласии с Разрядной книгой шел Василий Голицын.
Спросили обогнавшего Димитрия гетмана, друг или враг он Москве. Жолкевский отвечал: он воюет за царя Владислава, против Димитрия. На Девичьем поле начались переговоры. От Думы выступали князь Мстиславский, Голицын и Шереметьев, окольничий князь Мезецкий, думные дьяки Телепнев и Луговской. Наши согласились признать соглашение короля с тушинцами: взять Владислава с условием его перехода в греческую веру, добавили: Владиславу неизменно советоваться с Боярской Думой. На сем все целовали крест и Евангелие.