23 августа ополчение было в Москве. Трубецкой открыто призвал идти вместе. Ему отвечали: не мешайтесь, хотите помочь - идите другой колонною.
Через день появился гетман Ходкевич, везший Кремлевскому гарнизону четыреста возов со съестными припасами. Ходкевичу преградили путь. Схватились и в жаркой сечи прогнали гетмана.
Ополченцы обступили Китай – город и Кремль. Выкопали глубокий ров, заплели плетень в две стены и между стенами насыпали земли. Построили высокие деревянные туры, на них поставили пушки и принялись осыпать калеными и разрывными ядрами Кремль. Вместо уехавшего на родину Гонсевского, гарнизоном верховодил вельможа Николай Струсь.
Показывая образ Казанской Богоматери, наши призывали изменников сдаваться. Знали, в крепости нужда, но удивились, когда в павшем Китай – городе нашли первые чаны с человеческим мясом. Пленники рассказали ляхи едят крыс, мышей, собак, кожу с сапог, ремни. Сильный человек валит слабейшего, убивает, режет и ест. Будто бы ляхи и гробницы в Архангельском соборе вскрыли: ограбив, раздели трупы царей. Чего-то у тех отсекли и отъели!
24 октября поляки открыли Троицкие ворота на Неглинку и стали выпускать Думу. Первым шел Федор Иванович Мстиславский, следом – другие бояре, думные дворяне и дьяки. Все опасливо остановились на мосту.
Казаки закричали:
- Изменники! Предатели! Их надо перебить. Терема, поместья, рухлядь поделить меж войском.
Пожарский приказал земцам оградить думцев от нападок казаков.
Шатры земского войска стояли у церкви Иоанна Милостивого на Арбате, палатки казаков Трубецкого раскинулись за Покровскими воротами. 25 октября оттуда вышло два крестных хода. Навстречу им из Флоровских (Спасских) ворот вышло духовенство, запертое с поляками. Кремлевский клир вел галасунский архиепископ Арсений. Святители встретились и ушли в Кремль.
Князь Димитрий наказал не трогать сдавшихся на милость победителей поляков и вести в лагерь. Казаки его не слушали. Коменданта Струся заперли в Чудовом монастыре, многих ляхов, малороссов, русских переметчиков перебили. Пленников, которых уберег Пожарский, разослали по тюрьмам дальних городов.
21 декабря 1612 года стране сообщили об избавлении от поляков. Густаву II Адольфу, сменившему умершего отца – Карла IX, в Стокгольм и Делагарди в Новгород отправили отказ по брату Карлу - Филиппу, Сигизмунду – в Краков по сыну Владиславу.
От городов потребовали выборных. Но все определило вече на Пустой (Красной) площади, куда 21 февраля 1613 гола рязанский архиепископ Феодорит, троице – сергиевский келарь Авраамий и боярин Василий Петрович Морозов вышли с Лобного места спросить, кого угодно народу в цари.
Ненавистный Владислав не назывался, зато прозвучало имя престарелого эрцгерцога Максимилиана, брата немецкого императора Священной Римской империи Рудольфа, или другого единокровника. За него будто бы стоял списывавшийся с Веной Пожарский, рассчитывавший сделаться наместником у вряд ли приехавшего из Австрии царя. Дума, высидевшая осаду с поляками, поддерживала боярина Василия Васильевича Голицына, неоднократно с остальными думцами по ветру перевертывавшегося. Кто-то, не ведавши о смерти, вякнул требовать возврата из Польши Василия Шуйского.
Более других устраивал Михаил Федорович Романов. Он был неразумен, как Феодор. Дума могла им вертеть. Его отец Филарет - патриарх был вторым после Димитрия в тушинском лагере, то есть первым – духовно. Это льстило бесчинной толпе, шесть лет водимой то одним, то другим чудесно спасшимся, всем обещавшим и раздававшим. Замиряло и вновь уводило чернь под знать, тешившуюся, что династия пойдет от Анастасии, любимейшей первины Иоанна, от Феодора Иоанновичева двоюродного брата. Пожарскому препятствовало еще и имя. Если он, Москвы освободитель, царь, какой номер ему дать. Второй? Так признать придется законным короткое правление другого Димитрия! Напрасно Димитрий Михайлович истратил двадцать тысяч рублей на свое в цари избрание.
Другим кандидатом был атаман вольницы князь Дмитрий Тимофеевич Трубецкой. Вместо одиозного Василия Голицына бояре выпихнули на Лобное место князя Ивана Михайловича Воротынского. Товарищ сына Голицына – Андрея и князя Александра Засекина он, следуя Гермогену, всегда говорил против ляхов.
Подготовленное партией Романовых сборище остальных перекричало:
- Михаил Федорович Романов да будет царь – государь Московскому государству и всей Русской державе!
В Успенском соборе отпели зачастивший молебен. Приглашать Михаила Федоровича выехали в Кострому. Мать с сыном жили в Ипатьевском монастыре, перенесшие вместе с поляками и Думой тяготы Кремлевской осады, из Москвы уехавшие.
14 марта 1613 года инокиня мать с сыном встретили в монастырских воротах делегацию, несшую икону Федоровской Богоматери. Мать Марфа сперва отказала дать сына в цари, боясь, что поляки мужу за сей выбор в плену дурное сделают. Марфу уговорили.
11 июля 1613 года шестнадцатилетний Михаил Федорович венчался на царство. Легенда: казачий вожак князь Трубецкой протянул царю скипетр. Не бояре ему, но Михаил Федорович им и всему народу целовал крест на верность, третий и дальний шаг после Годунова и Шуйского. Пожарский был пожалован боярином, Минин – думным дворянином.
Что же Марина? После сближения Трубецкого с Пожарским она с Заруцким, Иоанном Димитриевичем, частью донских казаков и частью черкасов, или запорожцев - малороссов, жила в Коломне. Заруцкий стремился превратить Коломну во второе Тушино, но казенное войско Одоевского выдавило его сначала в Михайлов, потом – в Воронеж.
В конце 1613 года под Воронежем произошла ужасная битва. Царские полки разметали несколько тысяч сабель Заруцкого.
Антоний и Клеопатра бежали в Астрахань. Заруцкий сверг астраханского воеводу Хворостинина, провозгласил независимость Астраханского царства и обратился к персидскому шаху Аббасу за воинской помощью. Рассылались прелестные письма. Донцы не поехали, но охотно пришли ногаи.
Марина с младенцем широко жила в астраханских кремлевских палатах. Всего боялась, запрещала звонить к заутрене, дабы не тревожить сна драгоценного первенца.
В марте 1614 года окольничий Семен Головин, шурин и сподвижник. Михаила Скопина – Шуйского, обложил Астрахань. Волжские и донские казаки Заруцкого заспорили с астраханцами. Вольница разошлась. Астраханцы назвались за Михаила Федоровича.
Заруцкий с Мариной, Иоанном Димитриевичем и восемью сотнями казаков прорвался к Волге, впрыгнул в струги и ушел вверх по реке. С берега прокричали, что от Царицына на беглецов спускается воевода Хохлов. Заруцкий скомандовал - в пойму. Рассчитывал протоком, минуя Астрахань, уйти в море, оттуда – на Яик, поднять тамошних казаков.
Струги разрозненно скользили в камышах. Беглецы надолго останавливались, таились. Стрельцы зажгли камыш, чтобы было видать. Как раненых затравленных уток, брали остатки старого Димитриевого воинства. Сеча, падение тела, всплеск. Схватили Варвару Казановскую, подругу и камеристку Марины. Заруцкий. Марина, Иоанн скрылись.
13 мая воевода Хохлов наблюдал, чтобы Астрахань целовала крест царю Михаилу. 1 июня в город берегом прибыл Одоевский. Он отправил Хохлова сообщить в Москву, что Заруцкий ушел на Яик.
7 июня на Яик выплыли струги под начальством голов Гордея Пальчикова и Севастьяна Онучина. Посланные нашли след стоянки, а 24 июня вышли на табор. Шестьсот казаков возводили на Медвежьем острове среди лесистых берегов Яика вольный острог. Сообщают: казачий круг передал атаманскую булаву Заруцкого Трене Усу.
Стрельцы напали. Казаки, предвидя погибель от численно большего и лучше вооруженного противника, предпочли связать и выдать Ивана Заруцкого, Марину Мнишек, она оказалась в мужском платье, ее младенца и какого-то чернеца Николая. Казаки целовали крест Михаилу Федоровичу. Треня Ус не сдержал слова. И после того некоторое время разбойничал на Яике.