Выше говорилось, что попытку уравнять в правах науку и вненаучные формы знания предпринял П. Фейерабенд. Тот факт, что паранормальные феномены не воспроизводятся и не поддаются проверке, он стремился объяснить укоренившейся в современном рационально-индустриальном обществе атмосферой антагонизма между человеком и природой. Парапсихические эффекты, согласно П. Фейерабенду, проявляются лишь при необычных и возбуждающих обстоятельствах. Их чрезвычайно трудно воспроизвести в лабораторных условиях. К тому же одни социальные факторы содействуют расположению духа, приводящему к таким эффектам, а другие препятствуют ему. По существу, он признает, что требования научности в этом и подобных случаях не выполняются.
Показательно, что метод познания в рамках паранауки характеризуется, и это определяющая его черта, отсутствием эмпирических и теоретических познавательных действий, сформировавшихся в ходе развития современной науки. Стремления постичь высшие тайны мироздания у представителей паранауки основываются на безграничной фантазии, спекуляциях, которые в принципе невозможно проверить эмпирически, общепринятыми научными средствами. Вместе с тем, процедура построения псевдотеоретических конструкций не подчиняется требованиям согласованности, когерентности выдвигаемых идей, предположений (кстати, объявляемых незамедлительно и безоговорочно истинными) проверенному, подтвержденному эмпирическому или теоретическому знанию. Причем, такого рода построения предполагают соединение самых разных, как правило, не связанных, несовместимых и даже противоречащих друг другу фактов, представлений, предположений. В основе данных процедур лежит открытый К.Леви-Стросом механизм так называемого «бриколажа», т.е. произвольного сочетания самых разнородных компонентов. Леви-Строс подчеркивал, что наука в целом - это конструирование согласно различению случайного и необходимого. Свойством мифологического мышления также является, в практическом плане, выработка структурированных ансамблей, но не непосредственным соотношением с другими ансамблями, а посредством использования отголосков и остатков событий. Можно сказать, в паранаучном знании имеет место «возрождение», «рецидив» определенных черт мифологического типа мышления.
Обращение к действительности, к практике здесь носит характер прямого личностного воздействия на нее с целью получения граничащих с чудом результатов. Если говорить о «познавательном цикле» в паранауке, то можно констатировать, что в нем хорошо «уживаются», объединяются псевдотеоретические рассуждения с такого же рода незаконченными эмпирическими действиями. Образуется некоторый круг, в котором наукообразные «теоретические» рассуждения обосновывают чудесные «эмпирические» результаты, и, наоборот, «эмпирия» подтверждает соответствующую «теорию». А все вместе (и «теория», и «эмпирия») находят свое последнее и окончательное основание в личностном индивидуальном опыте, замешанном на вере, имеющей давние исторические, мифологические корни. И как обязательное условие: всё противоречащее этому кругу, в особенности научный метод, критерии научности внутрь него не допускаются, так что способы вненаучного поведения тщательно оберегаются от критики, оставляются вне ее.
Что касается определения собственно научного метода, выявления его природы, то существует, по крайней мере, два пути образования понятия «метод». Первый путь заключается в эмпирическом исследовании возможно большего количества реально участвующих в научном познании методов с тем, чтобы с помощью индуктивного обобщения получить искомое понятие. Подобная установка весьма характерна для представителей тех или иных специальных дисциплин, которые попутно уделяют определенное внимание и проблемам метода своей науки, вопросам методологического обоснования своих исследований. Однако большое разнообразие научных методов, их значительные различия, а в ряде случаев противоположность, т.е. невозможность прямого использования методов одной науки в другой, далекой по предмету, говорит о том, что простое индуктивное восхождение от частного к общему, от факта существования разнообразных методов к общему понятию метода вряд ли осуществимо. В данном случае специфика базы индуктивного обобщения такова, что чисто эмпирический подход «не срабатывает».
Отсюда неудивительно, что среди представителей специальных наук зачастую можно встретить пессимистические высказывания о возможностях сформулировать его понятие, как это мы видели у М.Борна и Дж.Бернала. Иногда ученые говорят лишь о возможности изобразить научный метод в виде набора нескольких общих правил, носящих эвристический характер и выражающих лишь искусство, умение ученого вести исследование. Ограниченность эмпирического подхода, опирающегося только на ограниченную практику, причем, как правило, практику личной научной деятельности, становится очевидной еще и потому, что такой подход не может в полной мере учесть нормативную сторону научного метода. Ибо, как показывает история науки, метод не просто «следует» за практикой исследований, а и выражает вырабатываемые в методологии и в философии теоретические представления об истинном, правильном научном исследовании.