— Если ты будешь сегодня плохо переводить, то мы все взлетим на воздух, — предупредил Артур, заметив, что я робею вступать в разговор с испанцами.
— А разве твои ребята не умеют обращаться с динамитом? — спросила я, не на шутку перепугавшись.
— Не все. Есть и хорошие шахтеры-подрывники, но нам еще не приходилось подрывать мосты. Привыкай к андалузскому наречию.
Я подошла поближе и попробовала завязать беседу. Оказалось, что андалузское наречие отличается от кастильского незначительно. Андалузцы избегают произносить на конце слов твердые гласные и часто пропускают букву «д» в последнем слоге, а в общем, понять их не трудно. Бойцы охотно вступили в беседу, только очень громко кричали, надеясь, что так я лучше пойму, и внимательно следили за моей жестикуляцией. Наверно, она им казалась необычной. Я уже заметила, что некоторые жесты испанцы воспринимают как нечто противоположное, они вкладывают в них другой смысл. Когда русские хотят придать больше убедительности своим словам, они ударяют себя в грудь. Испанец при аналогичных обстоятельствах ударяет в грудь собеседника, а когда хочет подозвать его к себе, машет рукой точно так же, как делаем мы, когда хотим его прогнать. Лучше всех меня понимал шофер грузовика Клаудио. Он старший брат Хосе и в отряде пользуется особым уважением. Клаудио от рождения хромой, но шофер он прекрасный. Мне очень нравится его лицо: доброе, открытое, с чуть грустной улыбкой. У него большие серые глаза, внимательный взгляд и манера слушать, слегка наклонив голову. В отличие от других андалузцев, он при разговоре почти не пользуется жестикуляцией, только иногда приподнимает руку ладонью вверх, как будто ему хочется немного подержать слово, прежде чем отдать его слушателю.
Самый шумный и веселый — Ретамеро, молодой шахтер с быстрыми светлыми глазами и плутоватой улыбкой. Он больше любит слушать, чем говорить. Уклончиво отмалчивается, когда обращаются к нему лично, в основном по вопросам дисциплины, и любит выступать, когда с вопросами обращаются ко всем. Амарильо, человек уже немолодой, немного хмурый и быстрый в работе, наоборот, отвечает только на вопросы, заданные ему лично. В других же случаях равнодушно отводит глаза или просто поворачивается спиной: меня, мол, это не касается. Оказалось, что наши бойцы обладают большим чувством такта, они меня ни о чем не спрашивали, больше рассказывали о себе.
— В общем, дело пойдет, — сказала я, вернувшись к Артуру. Он посмотрел на меня с недоверием и промолчал.
Между тем время шло, а нам не встретился еще ни один офицер. Навстречу шли только бойцы. Наконец, показался один немолодой человек в военной форме с офицерскими знаками различия. Какими точно, я еще не разбирала. Поздоровавшись, он назвался командиром части, занимавшей оборону около мостов, к которым мы и направлялись.
— Там уже никого нет, — ответил он на мои вопросы. — Начали отступать, как только стемнело.
— Почему оставили позиции?
— Противник обходит нас по дну ущелья, мои разведчики донесли, что движется колонна численностью до полка, а у меня неполный батальон.
— Приказ имеете?
— Со штабом связь потеряна, но оставаться и быть отрезанными бессмысленно.
— Я только что из штаба. Приказа об отступлении не было.