Что касается двух других кандидатур – Шуйского и Воротынского, – то они отпали сами по себе, поскольку не смогли достичь согласия между собой. Поэтому основная борьба на Соборе развернулась между Трубецким и Романовым. Чтобы упрочить позиции последнего, накануне заседания Собора было проведено собрание на подворье Троице-Сергиева монастыря в Китай-городе. На нем, по словам Авраамия Палицына, присутствовали «многие дворяне, и дети боярские, и гости многих разных городов, и атаманы, и казаки». В принятом ими наказе главный упор был сделан на происхождение Михаила Романова: «Понеже он хвалам достойного великого государя Ивана Васильевича законныя супруги царицы Анастасии Романовны родного племянника Федора Никитича – сын». Но устраивала эта кандидатура дворян и казаков прежде всего потому, что Михаил был молод и неопытен, и потому они надеялись, что, получив такого царя, они фактически смогут править за него. Да и представителям высшей аристократии это было на руку. Свидетельством тому могут служить строки из письма Федора Шереметева князю Василию Голицыну: «Выберем Мишу Романова, он молод, разумом еще не дошел и нам будет поваден».
Многие известные историки того времени и наши современники сходятся во мнении, что главной силой, обеспечившей победу Романову, были именно казаки (недаром впоследствии его называли Казацким, или Походным, царем). Вот что писал по этому поводу В. О. Ключевский: «Сам по себе Михаил, 16-летний мальчик, ничем не выдававшийся, мог иметь мало видов на престол, и, однако, на нем сошлись такие враждебные друг другу силы, как дворянство и казачество». Вторя ему, С. Ф. Платонов писал: «На Романовых могли сойтись и казаки, и земщина – и сошлись: предлагаемый казачеством кандидат удобно был принят земщиной. Кандидатура М. Ф. Романова имела тот смысл, что мирила в самом щекотливом пункте две еще не вполне примиренные общественные силы и давала им возможность дальнейшей солидарной работы. Радость обеих сторон по случаю достигнутого соглашения, вероятно, была искрення и велика, и Михаил был избран действительно “единомышленным и невозвратным советом” его будущих подданных». Из этого можно сделать вывод о том, что Романов был избран по соглашению, т. е. сговору двух, наиболее значимых общественных сил.
Один из сторонников романовской концепции современный российский историк И. Л. Андреев считает, что, выбирая царя, русское общество прежде всего желало покончить со Смутой и разрухой в стране. Поэтому «династия Романовых взошла на престол под лозунгами обретения порядка и возврата к старине». Именно в Михаиле Романове «измученное междоусобицами общество жаждало обрести долгожданную “тишину” и всеобщее замирение “безо всяких сердечных злоб”».
Существуют и другие точки зрения на события 21 февраля 1613 года. Оценивая все перипетии воцарения Михаила Романова, Фаина Гримберг категорично утверждает: «Судя по всему, произошел просто захват власти и престола». На наш взгляд, это не совсем верно: все-таки правильнее было бы назвать это избрание сговором, поскольку договаривающиеся между собой стороны полюбовно сошлись на наиболее компромиссной для всех фигуре, а не отстаивали каких-то отдельных претендентов и уж тем паче не шли из-за нее на приступ. А миф о «всенародном избрании» родился уже позже, когда царствующий Михаил Романов, стремясь упрочить «законность» своего пребывания на русском престоле, стал именовать Ивана Грозного своим дедушкой.
Мифическое ослепление было столь велико и живуче, что даже спустя более двух веков в письме великого русского писателя Н. В. Гоголя поэту В. А. Жуковскому можно найти такие восторженные строки: «Как непостижимо это возведение на Престол никому неизвестного отрока! Тут же рядом стояли древнейшие роды, и при том – мужи доблести, которые только что спасли свое отечество: Пожарский, Трубецкой, наконец, князья, по прямой линии происходящие от Рюрика. Всех их мимо прошло избрание, и ни одного голоса не было против: никто не посмел предъявить прав своих». Единственно с чем тут можно согласиться (да простит великий классик!), так это со словами «неизвестный отрок». Юный Михаил Романов действительно был никому не известен, и выбирали его вслепую – он даже в Москве в то время не находился. Никакими добрыми делами, как, впрочем, и грязными авантюрами, сей отрок прославиться еще не успел.