— Какого рода уговор? — прищурился я.
— Это… Наше дело!
Я изучил его мимику и сделал вывод, что дело у него с графом чрезвычайно-серьёзное.
— Допустим, — кивнул я. — А граф этот имеет какие-то виды на портовые магазины? Проще говоря — он нам союзник или враг?
— Понятия не имею. Скорее всего — будет нейтрален. Лис-шь бы в данайские вина не лезли. Если боис-ся — я проверю, спрос-шу.
Глаза не отвёл. Вроде бы не врёт. Согласиться и мне, что ли?
— Я не боюсь. Просто думаю, будет ли мне всё это выгодно, пока для меня это кот в мешке. Предложи что-то посущественнее?
Вторников подумал-подумал и хлопнул по коленке.
— А… хрен с ним! Если мы их одолеем — забирай хоть половину чёрного рынка алкоголя в Белом Береге! Три магазина из с-шести. Всё равно я не смогу работать, если там будут сидеть люди Гроссмейстера! Но надо срочно! На этой же неделе! Я соберу не менее тридцати человек.
Я оценил все за и против — и кивнул.
— Предварительно — я с тобой. Но мне нужно согласовать всё с моей командой. Давай обсудим все детали завтра, — кивнул я. — Сегодня у меня дела поважнее.
Дела действительно были важные. Теперь помимо поисков Надежды Константиновны мне требовалось разыскать ту самую аттестационную комиссию, да ещё и уболтать её подтвердить мне ранг.
Благо, я уже знал, что искать мне и её, и комиссию предстоит всё там же — в Югопольском университете, куда я и направился.
Но не сразу. Выйдя из подвала, подумал сунул две пятисотенных купюры тому пареньку-парковщику.
— Это… мне⁈
— Тебе. Как зовут?
— Дормидонт.
— Купи себе новый фотоаппарат. Нормальный, с цифровой печатью. Заработаешь что-то — вернёшь, и поделишься процентами. Скажем, десятью, или сколько не будет жалко. Если Вторников что-то возразит — сообщишь мне.
— Спасибо, господин, спасибо! Я не подведу!
Выглядели подобные траты странными, особенно при моём дефиците бюджета, но только на первый взгляд. А всё потому, что я разбираюсь в людях и могу безошибочно определить успешные стартапы для посевных инвестиций. Ну и, к тому же, каким бы Вторников не был ситуативным союзником — всегда полезно иметь кого-то и у него в тылу.
Предчувствие по поводу университета меня тоже не обмануло.
Университет с классическими во всех мирах для таких заведений колоннами и полдюжиной невысоких, но солидных каменных корпусов раскинулся совсем рядом с холмом, на котором высился недостроенной Парфенон. А вот парковка оказалась забитой — машинами совсем разного калибра, возраста и стоимости.
Я подхватил приличного вида коробку конфет, прикупленную по дороге от Вторникова и зашагал к парадному входу.
В учебный корпус пускали безо всякого досмотра. Правда, старушка-вахтёрша в будочке на входе строго зыркнула:
— Стойте! Куда? Не помню вас!
— На кафедру изящных искусств, — сообразил я.
Вахтёрша крепко задумалась:
— А… Это где такая…
Но я уже спешил в коридоры.
В ином мире, испорченного гнилью терроризма, здесь бы обязательно стоял турникет, досмотр и система управления доступом с картами или сканером сетчатки. А вместо бабушки стояла пара плечистых мужиков. Но, во-первых, мы жили в реальностях середины, если не начала двадцатого века, а во-вторых — в колониях половина уважающих себя джентльменов ходили с оружием, и о безопасности студенты могли позаботиться сами.
А публика внутри была превосходная. Девицы ходили отдельно, парни — отдельно, хоть и учились в одном корпусе. Покрутив этот факт в памяти, я понял, что в студенчестве в моей прошлой жизни всё было совсем не так — смешанные группы не были редкостью даже на самых «мужских» специальностях. Здесь же, даже если дамы хотели идти на какое-нибудь машиностроение — под них формировали отдельную группу, иногда всего из три-четырёх человек.
Я заметил, учились как богатые, так и бедные. Парни и юноши в коридорах разделялись на группки по интересам и достатку. Девицы в скромных платьицах строили глазки и перешёптывались, парни побойчее, побогаче зыркали гневно и борзо, а робкие вьюноши сельского происхождения, наоборот, отводили взгляд.
В стеллс-шпиона играть не хотелось, поэтому я решил работать в открытую. Кивнул борзым, оскалился на робких. Осмотрелся и двинулся к расписанию занятий.
Длиннющая, но такая знакомая фамилия «Крестовоздвиженская» сперва быстро нашлась в списке преподавателей на стене — даже с неплохой фотокарточкой, но вот в расписании искал сильно дольше. В итоге Надежда Константиновна обнаружилась на факультете переподготовки, ведущей занятия по русскому языку у «первой группы доучивания».