— Или же тебе пришлось изрядно понервничать в полиции, а теперь ты вымещаешь всю злость на мне…
— При чем здесь полиция?
— При том! Им нужно было найти козла отпущения. А я оказалась единственной, кто мог доказать твое алиби.
— Вероятно, можно было найти и других свидетелей, просто эти люди не знали меня в лицо. И тем не менее я очень тебе благодарен.
— Благодарен! А раньше ты говорил, что я одна в твоем сердце и что ты никогда меня не покинешь… Еще тогда, когда мы с тобой приезжали к тому магазину, чтобы оставить там тряпье…
— К чему ты это?
— Да просто так, к слову пришлось.
Да, она крепко держала меня в руках. Я хорошо понимал это. Без ее алиби я бы сейчас сидел за решеткой.
— Я просто вспомнила, как мне захотелось тебя еще тогда, в магазине… И у нас с тобой вообще очень много общего, мы просто созданы друг для друга. Почему же ты не хочешь поцеловать свою маленькую и нежную До? И сказать, что любишь меня!
Пришлось обнять ее и поцеловать.
— Вот видишь, — сказала она, — я была уверена, что ты любишь меня. Не правда ли, Гарри, любишь?
— Нет.
— Странно… Я была уверена в обратном, мой дорогой. Но все равно, до того, как ты возьмешь меня — хоть и без любви, — ты должен меня выслушать. Мне кажется, что я попалась…
— Куда попалась?
— Какой ты непонятливый! Мне кажется, что я забеременела…
— А я здесь при чем? Ведь ты — замужняя женщина.
— Я думала, что тебя это заинтересует.
Я пожал плечами.
— И что ты собираешься делать?
— Сейчас покажу!
Она быстро поднялась, подскочила к краю оврага высотой не менее восьми — десяти ярдов и, не останавливаясь, исчезла в нем.
Она что, совсем сошла с ума? Такие дикие выходки может позволить себе или психопатка, или чересчур эксцентричная женщина.
Я подскочил к оврагу. В глубине виднелось светлое пятно. Она уже собиралась подниматься наверх, прямо по опилкам.
Вскоре Долорес уже стояла рядом со мной.
— Ну как? — тяжело дыша, спросила она. — Что ты об этом думаешь?
— Можешь продолжать в том же духе, если тебя это забавляет.
— Забавляет? Как же! Просто я хочу отделаться от этого. И дело тут не в прыжке, а в подъеме. До сих пор мне везло.
Я взглянул на нее. Томный взгляд, страстные пухлые губы, нервная дрожь от желания, но за всем этим скрывалась сильная воля, что делало ее еще более опасной.
Она сняла бюстгальтер, вытряхнула из него застрявшие опилки, смахнула их с груди и снова посмотрела на меня.
— Бери меня, Гарри. Да побыстрей! Ведь мы все равно кончим этим!
Да, противиться ей было очень трудно. Она буквально излучала сексуальные токи, и ни один мужчина не смог бы устоять перед ней.
Я повалил ее и положил руку на горло.
— Мне так и хочется тебя придушить, — тихо проговорил я. — Надеюсь, что бог убережет меня от этого, но тем не менее мне очень хочется придушить тебя…
— Не тяни, Гарри, — прошептала она. — Я больше не могу… Неужели тебе так нравится меня мучить…
И я взял ее… Взял с таким неистовством, что мы оба потеряли равновесие и покатились вниз по оврагу. Мы были все в опилках, но нас это не смущало. Прижавшись ко мне, она то что‑то нашептывала мне на ухо, то яростно стонала от наслаждения.
Наконец мы докатились до дна оврага. Здесь было совсем темно. И здесь нам никто не помешает довести наш сеанс до конца…
— И ты по–прежнему утверждаешь, что сможешь обойтись без меня?
Я полулежал рядом с ней, но не касался ее.
— Уверена, что этот синий чулок не сможет тебе долго нравиться. Ты все равно ее бросишь. И вернешься ко мне. Мы ведь созданы друг для друга.
— Ты забыла кое о чем, — начал я.
— О чем?
— Хотя бы о том, что уже замужем!
— У него опять был сердечный приступ. Поэтому‑то мы и вернулись домой раньше срока.
— Что?!
— Да, да. Сердечный приступ. Уже второй. И врач сказал, что третьего ему не выдержать.
— Почему же он не лег в больницу?
— Он страшно боится всяких там больниц и докторов. Но на этот раз они все‑таки предупредили его, чтобы он не позволял себе ничего, что нарушит его покой: никаких рыбалок, никаких сигар, никаких неприятностей. В общем, никаких волнений. Понятно?
— Понятно… Значит, никаких волнений…
— Да, ведь у него уже было два приступа. И врач по секрету сказал мне, что он вряд ли выдержит третий.
Глава 14
Из‑за этого разговора я не спал всю ночь и на следующее утро был вялым и сонным. Я все время думал о том, какие неприятности она могла мне причинить. В то же время я, как ни странно, беспокоился за судьбу Харшоу. Ведь достаточно одного сильного волнения — и с ним будет покончено. Интересно, как бы он отреагировал, если бы увидел нас на дне оврага, сплетенных вместе?
Я чувствовал к себе такое отвращение, что даже не пошел повидаться с Глорией. К тому же мы все были заняты в этот день.
Около полудня зазвонил телефон. Я снял трубку.
— Мистер Мэдокс?
— Он самый.
— Говорит Харшоу. Миссис Харшоу. Меня попросил позвонить Джордж. Он недостаточно хорошо себя чувствует, чтобы появиться в конторе. Вы, вероятно, уже слышали о его…
— Да. И, поверьте, очень огорчен… Как он себя чувствует?
— Сейчас немного лучше. Потому‑то он и попросил позвонить вам. Хотел, чтобы вы пришли к нему сегодня вечером поговорить о делах. Скажем, часов в семь?
— Хорошо.
— И кроме того, передайте, пожалуйста, этой девчонке из конторы проката… Э–э, как ее там… Да, мисс Гарнет…
«Вот шлюха, не могла удержаться, чтобы не съязвить!» — подумал я.
— Итак, передайте мисс Гарнет, что Джордж хочет видеть и ее.
— Хорошо. Я передам ей это.
Повесив трубку, я прошел в контору проката. Глория в это время оформляла документы какому‑то негру. Увидев меня, она улыбнулась. Негр поблагодарил ее и, взяв бумаги, вышел.
— Здравствуй, — сказала она.
— Здравствуй! Какая ты сегодня красивая!
— Спасибо за комплимент, Гарри. — Она какое‑то мгновенье помолчала, а потом добавила: — Как неприятно, что мистер Харшоу заболел.
— Да. И я только что разговаривал с миссис Харшоу. Она сказала, что ему немного лучше и он хочет нас видеть. Если ты не возражаешь, я заеду за тобой около семи.
— Хорошо, Гарри. Но я думаю, что сейчас ему лучше всего не думать о делах. Зачем он, собственно, приглашает нас?
— Наверное, хочет, чтобы мы держали его в курсе всех дел. А может, наоборот, хочет избавиться от своего автопарка и уйти на покой. Откуда мне знать?
Я перехватил ее испуганный взгляд и удивился. Если она и потеряет место у Харшоу, она ведь легко может найти несколько других.
Я заехал за ней домой, когда начинало смеркаться. Она еще не была готова, и мне пришлось посидеть немного и поговорить с Робинсонами. А когда она появилась, у меня перехватило дыхание: в светлой юбке и темной блузке с длинными рукавами она выглядела великолепно.
За станцией обслуживания улица сразу стала безлюдной. Подъехав к дубовой аллее, я остановил машину и поцеловал Глорию.
Она не возражала. Лишь с улыбкой сказала после поцелуя:
— Я могу тебя испачкать губной помадой. А ведь мы едем на деловое свидание.
— К черту все деловые свидания! Ты слишком хороша, чтобы я мог думать еще о каких‑то свиданиях!
— И тем не менее, нам надо повидаться с мистером Харшоу, — ответила Глория. — Хотя у меня нет особого желания ехать туда.
— Поедем, но постараемся отделаться по возможности скорее.
Мистера Харшоу мы застали в гостиной. Он сидел в большом кресле, одетый в халат. За те несколько дней, что мы не виделись, он заметно постарел и похудел. Лишь взгляд остался такой же — холодный и твердый. Болезнь сердца, видимо, не вызвала в нем страха.
В гостиную нас проводила Долорес. Харшоу представил нас друг другу.
— Ты знакома с мисс Гарнет, не так ли? И с мистером Мэдоксом тоже?
Меня удивил его голос: он потерял свою уверенность и был каким‑то старческим и дребезжащим.
— Да, конечно! Прошу садиться!
Потом она извинилась и исчезла на кухне, чтобы приготовить коктейли. Харшоу спросил: