– Еще раз, повторяю, я офицер Российской армии, – сказал парень, глядя сержанту прямо в глаза. – Вот, убедитесь – Илья протянул документы. – Какого хрена здесь происходит? Вам утром первого января больше делать нечего?
– Ага, офицер. Во заливает... Поди из ФСБ, не иначе – коротко гоготнул второй полезник, даже не попытавшись посмотреть на документы. – Выполнял важное задание, под прикрытием студента имел иностранную шпионку, работающую под прикрытием студентки. Пошли скорее офицер, автобус заждался. Если будешь выеживаться, сейчас наручники оденем.
– Помолчи, Федя, – сержант заинтересовано повертел в руках документы. В глазах у него отражалась отчетливая работа мысли. – На первый взгляд вроде все правильно. Как ни странно... – Сержант на несколько секунд задумался.
– Правильно, потому что это я и есть. Фотографии не видите? Так подключитесь к чипу карточки, свяжитесь с базой, наконец! Процедуры что ли не знаете? – Илья решил, что сейчас самым эффективным будет слегка надавить на комитетчиков.
– Сержант Наливайко. – После долгой паузы, сержант видимо принял какое-то решение. Полезник достал из кармана и показал Илья свое служебное удостоверение в развернутом виде, позволив внимательно прочитать фамилию, номер и разглядеть фотографию. – Проверить подлинность документов я сейчас не могу, да и некогда, сканеров нам не выдали. В Москве объявлено спецположение, у меня четкий приказ по операции – брать всех. Твои документы я должен изъять и передать начальству по прибытии. Оно разберется. Если соврал или документы поддельные – тебе же хуже.
– Документы не отдам, – твердо сказал Илья. – Ваших полномочий на мой арест я не видел, изымать документы и задерживать меня вы не имеете права. – Илья окинул полезников внимательным взглядом. Стоят расслабленно, вооружены штатными телескопическим дубинками-шокерами, у сержанта кобура на поясе. Застегнутая. Рядовой стоит в двух шагах, сержант – совсем рядом. Потянуть его резко на себя, ударить как учили – головой в челюсть и сразу же левой рукой в солнечное сплетение, затем сбить Федю пока он там к своей дубинке потянется и вперед – дорога свободна. Может сработать? Да, наверное, процентов семьдесят на успех есть, полезники выглядят не слишком грозно. С другой стороны рукопашному бою в учебке учили далеко не в первую очередь, так – азы показали. Да и что потом? Если это какая-то облава, как намекнул сержант, то в коридоре могут быть еще полезники, начнут стрелять. В любом случае придется разбираться, его запомнили...
– Хорошо, – согласился вдруг сержант, видимо прочитав что-то в глазах у Ильи. – Странный ты тип – то ли студент, то ли офицер, то ли еще кто – пусть с этим начальство разбирается. Я пожизненную карточку полезности вообще второй раз в жизни в руках держу. Паспорт забирай, вдруг у тебя там в чипе действительно какие-то тайны прописаны, отписывайся потом, что сканера не было, считать не мог. А студенческий и карточку я забираю, извини – приказ. По прибытию сразу передам начальству. И это...не шали, не надо. Вокруг студгородка оцепление. С ноля часов вступил в силу особый режим, в связи с чем все студенты срочно должны пройти переаттестацию на полезность. Наше дело – доставить всех из общежития, а там тебя отпустят, если ты такой особенный. Лады?
– Пойдет, – решил не упорствовать Илья. В конечном итоге он был уверен, что его фамилия стоит во всех комитетских и армейских базах данных со специальной пометкой и просто так, в общем потоке, его никуда не загребут. А общаться с начальством в любом случае предстояло в ближайшие дни.
– Тогда вперед, – сержант сделал приглашающий жест в сторону двери.
Выйдя на улицу, Илья убедился, что дела действительно творятся серьезные. Студгородок РХТУ был плотно оцеплен милицией. Из подъездов, поодиночке и небольшими группами в два-три человека выводили студентов сотрудники комитета полезности и строили их на небольшом пятачке между тремя общежитиями. Причем происходящее непосредственно касалось только парней. Девушек тоже выводили из зданий, но далее их пропускали через небольшой коридор в живой стене за пределы оцепления и отпускали. Там они по большей части слонялись туда-сюда, названия кому-то по мобильникам и, видимо, дожидаясь конца облавы.
Момент был выбран идеально. Апатичные, с помятыми после вчерашнего лицами, студенты выглядели дезориентированными и плохо понимали что происходит, беспрекословно подчиняясь командам полезников. Ни о каком сопротивлении или бегстве не могло быть и речи. Милиция и полезники действовали быстро и четко. Когда набиралась группа человек в сорок, к обочине дороги прижимался автобус и под охраной нескольких сотрудников комитета всех быстро сажали в машину, чтобы уступить место следующей. Все было просто, буднично и безмолвно, и, видимо от этого, как-то особенно жутко. «Как овец на бойню» – промелькнула у Ильи мысль. Где-то он уже видел смутно похожую картинку, на каких-то черно-белых фотографиях середины прошлого века попавшихся на одном из сайтов.
Долго ждать не пришлось. Серебристый туристический «Хундай» подъехал к бордюру, и Илья, вместе с несколькими десятками товарищей по несчастью, сел в салон. Все заняли свои места и автобус тут же тронулся.
– Слышь, а у тебя воды никакой нет, – просипел ему на ухо парень, сидевший у окна.
– Нет. А ты что и попить с утра не успел? – спросил в свою очередь Илья.
– С этими успеешь, ага. Из койки вытряхнули и погнали.
– Та же история, – кивнул парню Илья. – Я, правда, из под крана напиться успел, но голова раскалывается – сил нет...может у тебя хоть таблетка какая есть?
– Нету. Тебя вообще как зовут?
– Илья.
– А меня Сергей. Блин, да что же такое твориться? Слушай, может войну объявили? И нас всех сразу в военкомат везут?
– Не знаю, – Илья поерзал на сиденье, устраиваясь поудобнее, и вдруг заметил, что сумка, которую он так и держал на плече, какая-то слишком тяжелая. Вроде кроме документов там ничего такого не могло быть. Он расстегнул молнию основного отделения и с удивлением уставился внутрь. Там лежала слегка начатая пластиковая двухлитровая бутылка пива. Когда и где он ухитрился ее достать или купить Илья не помнил совершенно. Видимо это было в то время, которое перегруженный алкоголем мозг начисто выкинул из памяти. Сосед заметил манипуляции Илья и теперь вожделенно уставился на обнаружившийся трофей.
– Держи, – не стал его мучать парень. Только мне оставь. И осторожно пей, не свети бутылку над спинкой кресла – отберут.
– Спасибо, – совершенно искренне сказал Сергей.
По очереди осторожно прикладываясь к горлышку бутылки, парни успели добить ее полностью как раз к тому моменту, когда автобус приехал к месту назначения. Ехать было недалеко, да и машин утром первого января почти не было. Погода стояла отличная – легкий, градусов в десять морозец при ясном небе. Так что, когда автобус затормозил около украшенных полустертой красной звездой ржавых железных ворот в бетонном заборе и высадил пассажиров, Илья чувствовал себя почти хорошо. Голова слегка кружилась, но уже не болела, а легчайший ветерок приятно остужал лоб.
Место, в которое они приехали, было похоже на бывшую небольшую военную часть. За забором обнаружился плохо очищенный от снега плац, на котором сейчас толпились студенты, два четырехэтажных кирпичных здания казенного вида, чуть в стороне находились закрытые гаражи с пятью большими воротами, по всей видимости, предназначенные для грузовой техники. Ворота и крыльцо одного из домов охраняли сотрудники комитета.
Ждать пришлось еще около часа. Лишь когда последняя партия студентов разгрузилась из автобуса, ворота закрыли, а к небольшой деревянной трибуне подошел мужик лет сорока на вид, в форме майора комитета полезности. Просить о тишине ему особенно и не пришлось – ожидавшие хоть какой-то информации люди быстро затихли сами, ограничиваясь лишь тихим шепотом. Близко к трибуне никому не давали подойти пара десятков рядовых комитетчиков и милиционеров с дубинками. Похоже, операция была совместной, одному комитету явно не хватало наличного состава.
– Господа студенты, прослушайте, пожалуйста, следующую информацию, – ровным тоном сказал майор. Слышно его было хорошо, причем голос доносился со всех сторон сразу, видимо где-то были смонтированы портативные усилители звука от закрепленного на трибуне микрофона. Народ на плацу замер, боясь упустить хотя бы слово.