Под воздействием обеспокоенных политических кругов в американском сенате был принят законопроект о предоставлении президенту права введения эмбарго на поставки вооружения. Но Рузвельт предпочел не воспользоваться данным ему правом. В мае 1933 года представитель госдепартамента, выступая перед сенатской комиссией по иностранным делам, заявил, что администрация не намерена предпринимать сокращение поставок оружия Японии, если это может привести к японской блокаде китайского побережья. США являлись главным поставщиком дефицитных материалов и стратегического сырья для японской военной промышленности, переживавшей бум с началом агрессии в Китае. Сразу же после вторжения японских войск в северо-восточные провинции Китая поток военно-стратегических материалов из США в Японию возрос во много раз. Несмотря на острое соперничество, представители военно-морского флота США полагали, что "не только позволительно, но и желательно продавать военное снаряжение Японии".
Американский акт об эмбарго на поставки вооружений содержал ту же вопиющую несправедливость, что и краткосрочная мера Англии: правительство могло вводить эмбарго лишь в отношении обеих воюющих сторон. Таким образом, агрессор и его жертва ставились в одинаковое положение, а помощь нужна была прежде всего необеспеченному Китаю.
Взгляды вашингтонского правительства во многом определялись донесениями посла США в Японии Дж. Грю. Двадцать седьмого января 1933 года он пишет в дневнике, что с политической точки зрения оккупация Маньчжурии японцами принесла много преимуществ. Созданное и управляемое японцами на северо-востоке Китая марионеточное государство Маньчжоу-Го будет служить бастионом на пути большевизма. (Через три дня с той же задачей "на пути большевизма" в Германии встал Гитлер.)
После бесед с китайским послом и интенсивной переписки с послом Грю чиновник дальневосточного отдела госдепартамента С. Хорнбек направил государственному секретарю в мае 1933 года серию меморандумов, главной идеей которых было предложение дать японской военной агрессии "исчерпать себя". С. Хорнбек предлагал предоставить Японии полную свободу действий с тем, чтобы "отчетливо знать ее намерения". Это был пик политики попустительства. Но аргументы американского дипломата встретили понимающий прием в высших правительственных кругах, дошли до президента. В Вашингтоне хотели знать, куда направится острие японской агрессии. В результате США ни малейшим образом не отреагировали на японскую весеннюю кампанию 1933 года в Китае. В мае посол Грю писал в японской "Джапан таймс": "Мы должны бороться за продолжение существования дружеских отношений между Японией и Соединенными Штатами... Судьба грядущей эры Тихого океана лежит в наших руках".
Со своей стороны японская дипломатия пыталась после захвата Маньчжурии улучшить отношения с США. Посол Сайто объяснял американцам, что целью Японии в Маньчжурии является восстановление закона и порядка. На страницах влиятельнейшего американского журнала "Форин афферс" премьер-министр Вакацуки доказывал, что материковая экспансия - историческая судьба Японии. Он "не видел" причин для американского противодействия естественному процессу "сближения" Японии и Маньчжурии, представляющему для Японии вопрос жизни и смерти. Но чаще всего в эти годы японцы использовали аргумент о "доктрине Монро" для Азии, по аналогии с практикой американцев в Западном полушарии. "Мир будет поделен, - писал один из влиятельных японских идеологов, - на три зоны влияния - американскую, европейскую и азиатскую доктрины Монро".
Такой передел мира не устраивал Рузвельта. Он в конечном счете отреагировал на японскую экспансию действиями на двух направлениях. Во-первых, он увеличил Тихоокеанский флот США, во-вторых, он встал на путь сближения с СССР, как потенциальным союзником в деле нейтрализации японской агрессии (и возникающей нацистской угрозы в Европе).
В июне 1933 года президент запросил 238 миллионов долларов для строительства тридцати двух кораблей водоизмещением 120 тысяч тонн. Это была самая большая программа военно-морского строительства с 1916 года. В начале 1934 года согласно закону Винсона - Трамбела США вышли за пределы тоннажа, обусловленного Вашингтонской конференцией 1922 года и Лондонским морским договором 1930 года.
Действия в направлении нормализации отношений с СССР стали важнейшей дипломатической акцией первых лет пребывания Рузвельта в Белом доме. В отличие от своих республиканских предшественников Рузвельт решил покончить с несуразицей американской политики последних десятилетий, признать величайшую страну - Советский Союз.
Впрочем, он действовал осторожно. Ему было необходимо заранее определить, не вызовет ли признание этого дальневосточного государства разногласий в правящем классе США. С первых шагов на политической арене он знал, что для эффективной политики за рубежом необходимо согласие внутри. Для крупномасштабных, амбициозных планов, которые были у Рузвельта, ему требовалась гарантия того, что энергичные меры, порывающие с традицией, не расколют внутренний фронт. Пример Вильсона, приведшего к фиаско первую попытку США утвердиться в качестве лидера западного мира, стоял перед его глазами: Вильсон не сумел выковать единства дома. Рузвельт страшился повтора, отсюда его осторожность.
Вначале следовало показать публике, что вопрос о Советской России лишь рассматривается и не решен окончательно. Втайне от общественности Рузвельт попросил сенатора Свенсона, члена комиссии по иностранным делам, начать дискуссию о смысле непризнания крупнейшей мировой державы, о том, что США теряют, не имея контактов с СССР и что они могли бы приобрести, имея такие контакты. Реакция на дискуссию позволяла судить, как воспринимают проблему бизнес, средства массовой информации, правительственные чиновники, интеллигенция и прочие группы населения. Лишь к апрелю 1933 года стало ясно, что значительная часть правящей элиты склоняется в пользу признания. Об этом говорил опрос 329 национально известных американцев, меморандум восточноевропейского отдела госдепартамента, обзор редакционных статей крупнейших газет, массовая (шестьсот семьдесят три тысячи подписей) петиция избирателей штата Массачусетс.
Но еще важнее для Рузвельта было определить, что станет означать признание СССР для того расклада международных сил, который он наследовал в 1933 году. В Германии к власти пришли нацисты, открыто отрицавшие законность Версальского договора. В Японии милитаризм взял верх над буржуазной демократией и бросился на свою первую жертву - Китай. В обоих случаях, грозящих детонированием в других регионах, Советский Союз мог бы явиться прочной основой сопротивления агрессивной ломке мирового порядка ведь и нацистская Германия и милитаристская Япония непосредственно ему угрожали.
Рузвельт всегда ценил информацию из первых рук. По просьбе президента его друг Ф. Франкфуртер, знаменитость из Гарвардской школы законоведения, наладил контакт с советскими представителями в США. Президент затребовал информацию от аккредитованных при Белом доме журналистов. В Белый дом без излишней огласки прибыл полковник X. Купер, получивший высшие советские ордена за участие в строительстве Днепрогэса.
Какие цели преследовал президент Рузвельт, встав на путь признания СССР? С одной стороны, он хотел открыть рынок этой страны для американской промышленности - бизнес оказывал определенное давление в этом направлении. С другой стороны - и это для международных позиций США было более важно он желал получить союзника в условиях резко ухудшавшихся отношений с Японией. Но эту линию своей политики американцы проводили тайно. СССР также стремился к дипломатическому сближению с США в свете прямой угрозы, возникшей с агрессией Японии в Азии, начатой в 1931 году. Но государственный департамент посчитал необходимым специально указать японцам, что дипломатическое признание Советского Союза не следует рассматривать как антияпонский шаг.