Женщина отрицательно помотала головой и объяснилась:
— Нет: суммам, вырученным Михаилом Владимировичем, естественно, люто завидуют, но даже близко не представляя, какая доля была выплачена вам, предпочитают завуалированно обвинять Воронецких в жадности. А тут выяснили, что вы, Беркутовы-Туманные, уже входите в сотню самых богатых дворянских родов Империи, посчитали, за какое время были заработаны столь сумасшедшие деньги, и возмутились. Ведь это неслыханно!
Я равнодушно пожал плечами:
— Пятен вокруг Империи — завались. Зверья в них — навалом.
Особенно за «единичкой». И доступ никем не ограничен. В общем, флаг страждущим в руки и попутный ветер в афедрон. Для ускорения. Да, кстати, а какое место мы занимаем в этом самом рейтинге, не подскажете?
— Девяносто седьмое! — ответила Искрицкая и жизнерадостно хохотнула: — На первый взгляд, звучит не очень. Но только для тех, кто не меряется всем, чем можно, даже с друзьями и знакомыми. А эти страдальцы захлебываются желчью. Впрочем, хуже всего сейчас Платовым…
— Почему?
— Так вы ж нагло спихнули их с законного сотого места!
— Я к этому не стремился… — честно признался я и перевел разговор на тему поинтереснее. В смысле, поздравил ее с инициацией младшего сына и прорывом старшего в седьмой ранг, а затем поинтересовался, как парни ведут себя после «столь знаменательных событий».
— Тренируются, как проклятые… — вздохнула она. — И настолько извели деда ежедневными звонками с просьбами снова отправить их на заимку, что он сдался. Поэтому завтра мы возвращаемся в Белые Холмы, а в субботу утром уйдем в Пятно аж на две недели.
— Уйдете? — уточнил я и заставил ее утвердительно кивнуть:
— Да, вы не ослышались: я отправляюсь с ними. Чтобы взять пятый ранг и еще какое-то время пользоваться заслуженным авторитетом.
Проблему поддержания авторитета обсуждали всю оставшуюся часть перелета. Вполголоса, чтобы не подставлять Искрицкую перед детьми. Потом «Орлан» опустился на посадочную площадку, и нам стало не до разговоров — я вывел гостью наружу, следом за нами из конвертоплана вышли мальчишки, а самой последней на свет божий выбралась Кукла, деловито подняла дверь-трап и поставила борт под охрану. Прогулка до коттеджа ничем особенным не запомнилась. А там Валентину Семеновну «отжали» Оля со Светой, а Полина с Елизаветой забрали «молодежь», загнали в коттедж Максаковой, дали время переодеться и утащили к эллингу. Разбирать гидроциклы.
Мы с Иришкой остались одни, и я, воспользовавшись представившейся возможностью, спросил, кто распустил слухи о нашем невероятном богатстве.
— Это не слух… — со вздохом сообщила она. — … а результат публикации статьи в сетевом журнале «Деньги», принадлежащем Императорскому банку. Руководство получило по шапке от Людмилы Евгеньевны, но разнос опоздал. Впрочем, не все так плохо, как кажется: тебя начали воспринимать всерьез даже те, кто видит все и вся только через призму денег. В общем, выброси эту проблему из головы и прими звонок Виктора — он тебя как раз набирает…
Принял. Поздоровался. Сообщил, что «его» Лиза долетела нормально и вовсю отрывается со своей подружкой. Потом как-то почувствовал, что он звонит не из-за Максаковой, поэтому превратился в слух. Вот Воронецкий инициативу и перехватил:
— Да, знаю: созванивался с нею и вечером, и утром. А тебя беспокою по другому поводу. Ты еще не передумал дарить мне ТУ заимку?
— А я похож на человека, способного забрать подарок? — возмутился я.
— Нет. Но я должен был спросить. Ибо собираюсь отвести туда первую смену постоянного состава, наладить службу и все такое.
— Вить, заимка — ваша, соответственно, ты вправе делать с ней все, что заблагорассудится… — недовольно пробурчал я, подошел к окну, выглянул наружу, хмуро уставился на море и… переключил внимание друга на вопрос, беспокоивший меня: — Ты, главное, не забудь, что в эту субботу я планирую воспользоваться одним из твоих дирижаблей, зачистить пару заимок, а потом уйти в рейд.
Пока обсуждали нюансы моих планов, из эллинга вылетели гидроциклы и понеслись к горизонту, а из нашего коттеджа вышли дамы, неторопливо спустились к лежакам, скинули халатики и пошли к воде. Каюсь, я залип не на Искрицкую — хотя и она смотрелась более чем достойно — а на своих. И вдруг поймал себя на мысли, что постоянные ночевки в Пятне не способствуют… хм… личной жизни. Потом заставил себя остыть, дослушал монолог Великого Князя, как раз заканчивавшего рассказывать, к кому мне надо обращаться при любой проблеме в его отсутствие в Большом Мире, выяснил, на какой срок Воронецкий собирается уйти на Ферму, и ничуть не удивился, когда его кто-то захотел. Увы, не в самом лучшем смысле этого слова.