– Тебе не надо объяснять, почему я на это пошел, – сказал Джэнсон.
– По двум причинам, – ответил Катсарис. – Однако, хотя это спорно, именно по этим причинам ты не должен был соглашаться.
Пока он говорил, его руки непрерывно двигались, и позвякивание и лязг оружейной стали образовывали своеобразный ритмический контрапункт разговора.
– Ну а ты на моем месте?
– Поступил бы точно так же, – сказал Катсарис. Почувствовав запах излишне обильной смазки, он поднес к носу ствольную коробку карабина. – Военное крыло Харакат аль-Мукаама аль-Исламийя успело завоевать себе дурную репутацию тем, что никогда не возвращает похищенную собственность.
«Похищенная собственность» – заложники, особенно те, кто подозревается в связях с американской разведкой. Несколько лет назад в ливанском городе Бааклине Джэнсона захватили исламские экстремисты. Первоначально они, приняв его легенду за чистую монету, решили, что к ним в руки попал американский бизнесмен, однако последовавшая за похищением реакция, причем на самом высоком уровне, зародила у них подозрения. Переговоры быстро зашли в тупик, что повлекло обострение внутренней борьбы между различными группировками экстремистов. И лишь своевременное вмешательство третьей силы, Фонда Свободы, заставило их изменить свои планы. Пробыв в плену двенадцать дней, Джэнсон был совершенно неожиданно выпущен на свободу.
– Мы даже не можем сказать, принимал ли Новак личное участие, вообще был ли в курсе событий, – продолжал Катсарис. – Но это его фонд. Следовательно, мы обязаны этому человеку твоей жизнью. И вот к тебе приходит эта дама и говорит, что пришла пора расплатиться за Бааклину. Тебе ничего не оставалось, кроме как согласиться.
– С тобой я всегда чувствую себя раскрытой книгой, – улыбнулся Джэнсон, и в уголках его глаз появилась паутинка морщинок.
– Да, зашифрованная никому не известным ключом. Скажи мне вот что. Как часто ты вспоминаешь Хелен?
Карие глаза профессионального солдата наполнились удивительной теплотой.
– Каждый день, – ответил Джэнсон.
– Она была просто волшебной, правда? Всегда казалась такой свободной.
– У нее был свободный дух, – сказал Джэнсон. – Моя полная противоположность.
Катсарис сунул щетку с мягкими нейлоновыми волосками в ствол автоматической винтовки, проверяя его на наличие царапин, нагара и других скрытых дефектов, затем посмотрел Джэнсону прямо в глаза.
– Пол, ты как-то сказал мне одну мудрую вещь. Много лет назад. Сейчас я собираюсь повторить ее тебе. – Он положил другу руку на плечо. – Мести не существует. По крайней мере, на этом свете. Это все чушь из романов. В нашем мире есть нападения и ответные удары, и снова ответные удары. Ну а чистенькая месть, отмывающая все пятна с сердца, – это вымысел, ее не существует.
– Знаю.
– Пол, Хелен нет в живых.
– А, значит, вот почему она не отвечает на мои звонки.
Такой мрачной шуткой Джэнсон попытался скрыть мир своей боли, но не слишком успешно.
Не отводя взгляда, Катсарис крепче сжал его плечо.
– Ее не вернуть назад ничем – ничем. Делай с кагамскими фанатиками что хочешь, но не забывай об этом.
– С тех пор минуло уже пять лет, – тихо промолвил Джэнсон.
– Ты ощущаешь эти пять лет?
Ответ был произнесен едва слышным шепотом.
– Мне кажется, это было только вчера.
Не так командир разговаривает со своими подчиненными. Так человек говорит с тем, ближе кого у него никого нет на всем белом свете, с тем, кто никогда не солжет. Джэнсон шумно вздохнул.
– Ты опасаешься, что я обезумею от жажды мести и обрушу гнев Господень на террористов, убивших мою жену.
– Нет, – сказал Катсарис. – Я боюсь, что где-то глубоко в подсознании ты считаешь, что сотрешь все написанное, почтишь память Хелен тем, что сам падешь от их руки.
Джэнсон возбужденно покачал головой, но у него мелькнула мысль, нет ли правды в словах Катсариса.
– Мы не собираемся умирать сегодня, – произнес он.
Оба прекрасно понимали, что это лишь ритуальная фраза, призванная укрепить уверенность в собственных силах, а не отражение реальной вероятности.
– По иронии судьбы, Хелен искренне сочувствовала кагамцам, – помолчав, сказал Джэнсон. – Конечно, не террористам, не ФОКу, а простым людям, помимо своей воли оказавшимся втянутыми в этот кровавый водоворот. Если бы она не погибла, то сейчас наверняка была бы рядом с Новаком, пытаясь достичь какого-либо мирного соглашения. Нет спору, Халиф является архиманипулятором, но он существует потому, что на Ануре чересчур много настоящих страданий, которыми можно манипулировать.
– Если мы направляемся туда для того, чтобы осуществить социальную перестройку общества, нас снабдили не тем оборудованием. – Тео провел кончиком большого пальца по лезвию ножа, проверяя, насколько оно острое. – К тому же Петер Новак уже попробовал, и вот куда это его завело. Нас ждет чистая игра «пришел-ушел». Проникновение и освобождение.
Джэнсон кивнул.
– Если все пойдет как предусмотрено, мы проведем на Ануре в общей сложности сто минут. С другой стороны, если мы собираемся встречаться с этими людьми, возможно, будет очень кстати знать, кто они такие.
– Если дело дойдет до этого, – мрачно пошутил Катсарис, – это будет означать, что к черту пошло все, что только могло пойти.
– Я ничего не имею против того, чтобы прокатиться на этой крошке, – с восхищением причмокнул Гонвана.
Он, Джэнсон и Хэнесси стояли в темном ангаре, давая глазам привыкнуть к полумраку после ослепительного солнечного света.
Самолет-амфибия «БА-609», оснащенный пропеллерами с изменяемым углом, сменил снятый с вооружения «Оспрейс»; подобно своему предшественнику, он мог, как вертолет, осуществлять вертикальный взлет и посадку, а затем, поднявшись в воздух и переведя лопасти в горизонтальное положение, летать как обычный самолет. Компании «Белл» и «Огуста», признанные производители авиационной техники, сделали фюзеляж данного образца не из стали, а из особо прочной литой резины. В результате получился исключительно легкий летательный аппарат, способный пролететь на литре горючего значительно больше, чем любая серийная модель, – вчетверо больше. От его универсальности в большой степени зависел успешный исход операции.
Гонвана погладил матовую поверхность фюзеляжа.
– Красавец!
– И невидимка, если боги будут на нашей стороне, – добавил Джэнсон.
– Я помолюсь своим предкам, – весело заявил Гонвана.
Закоренелый атеист, обучавшийся в Москве, он был невосприимчив к любым формам религии, как к туземным, так и к принесенным миссионерами.
– Бак наполнен доверху. Если ты не слишком растолстел с тех пор, как мы работали вместе в последний раз, как раз хватит, чтобы слетать туда и вернуться назад.
– Слушай, горючего будет в обрез. – Глаза мозамбикца стали серьезными.
– У нас нет другого выхода. Не я выбирал время, не я выбирал место. Можно сказать, всю музыку заказывает ФОК. А я просто пытаюсь импровизировать, как могу. Сейчас мы обсуждаем не тщательно продуманный и взвешенный план. Скорее что-то вроде: «Эй, братва, давайте-ка устроим хорошее представление».
– Мики Руни и Джуди Гарленд[13] на сеновале, – угрюмо вставил Хэнесси.
– Да еще с вагоном взрывчатки.
Северное побережье Ануры изгибается подобно огромному сердцу с глубокой впадиной посредине. Восточная долька, в основном покрытая джунглями, практически безлюдна. Гонвана вел самолет на бреющем полете над джунглями Никалы. Оказавшись над морем, «БА-609» круто взмыл вверх, задрав нос под углом сорок градусов.
Несмотря на непрерывные повороты, наборы высоты и снижения, Гонвана вел самолет необычайно плавно. Опытный летчик словно предчувствовал воздушные течения и заранее предпринимал соответствующие меры. Пропеллеры, переведенные в горизонтальное положение, издавали ровный шум, нечто среднее между жужжанием и ревом.