Сравнительно-исторический метод в работах разных авторов выглядит далеко не одинаково. Больше того, любой убежденный сторонник этого метода может указать на ряд его слабых мест, непреодоленных трудностей, у отдельных авторов – идеологических наслоений, неприемлемых с марксистских позиций.
Мы не можем поэтому не спрашивать себя, чему мы объективно служим, отстаивая значение именно сравнительно-исторического метода, хотя бы как одного из методов языковедения в области истории языка? Чтó говорит в нас? полученная ли школа? привычка? инерция? неумение оценить перспективы, открывающиеся с других позиций? неспособность преодолеть пережитки буржуазного сознания? Вряд ли. Кто долго и много обращался с фактами своей науки, кто видел, как эти факты покоряются определенным приемам исследования и упорно не хотят, ибо не могут, подчиняться иным (и это же происходит у всех других, имеющих достаточно серьезную подготовку в соответствующей области знания), тот, естественно, убежден, что приемы, при помощи которых он обрабатывает факты (пока нет лучших), – именно те, от которых нельзя отказываться без вреда для дела.
За сравнительно-историческим методом – крупнейшие заслуги в области лингвистической науки. Его практическая полезность не исчерпана. Еще очень много вопросов, относящихся к языкам и индоевропейской системы и других, можно и следует решать, применяя его. Другое дело – границы его полезности, степень совершенства и возможности совершенствования. Мы полагаем, что сравнительно-исторический метод не должен превратиться в пугало с клеймом «буржуазности», так как, кроме ущерба для науки, требующей полноты и разносторонности в охвате фактов, это ничего хорошего не даст.
Ценность этого метода в том именно, что, – стоя перед грудами пестрых фактов языка, взятого в разрезе современности, и желая так или иначе сличить данное состояние с предшествующим, – убежденно исходишь из оправдавшей себя во множестве случаев научной предпосылки, что звуковые соответствия между предшествующим и последующим состоянием должны проводиться последовательно. Говоря в общих чертах, т.е. без ряда нужных уточнений, – если сличение дает указание на определенное соответствие в трех словах, то следует ожидать и можно получить подтверждение этого в десятках и сотнях других слов.
Принципиального расхождения между взглядами на этот метод «индоевропеистов» и большинства специалистов по другим языковым системам – угрофиннологов, семитологов, тюркологов и т.д., с полным успехом, т.е. с прямыми результатами применяющих этот основной прием сравнительно-исторического метода, – насколько нам известно, нет: дело идет скорее о тех или других частностях, чем о принципе. Важности этого принципа для лингвиста, работающего по истории языка, не отрицал и Н.Я. Марр. О том, как практически им применялось понятие фонетического закона и верны ли, т.е. соответствуют ли фактам конкретные закономерности, которые он устанавливал, – это особый вопрос. Компетентное слово по этому поводу может принадлежать только картвелистам и специалистам по другим языкам Кавказа.
Но и представление о действующих в языках фонетических закономерностях, как оно выработалось около 80-х годов прошлого века, в практике исследования много раз уточнялось: его биологическое истолкование младограмматиками давно отброшено даже в самой буржуазной науке; среди попыток найти более удовлетворительное истолкование немало и вовсе неприемлемых с позиций материалистического языковедения, и таких, по поводу которых еще не сказано последнего слова.
Много сделано в Европе и еще в дореволюционной России для определения приемов сравнительно-исторического анализа. Известную роль сыграли, например, усилия, продолженные в советское время и направленные к тому, чтобы рационально обработать круг приемов, относящихся к перебивающей фонетические закономерности «аналогии» и к родственным явлениям, особенно в области морфологии. Метод прошел через серьезнейшую проверку лингвистической географией, вышедшей из диалектологии научной дисциплиной, тщательно изучающей жизнь в социальной среде отдельных слов, и т.д.
Может ли сравнительно-историческому методу в настоящее время быть противопоставлен другой? Не буду говорить о чисто историческом: он не вызывает принципиальных споров и успешно, хотя бы в области русского языка, применялся и применяется. Но метод этот (история языка по памятникам) не далеко уводит от простой эмпирии и ни с какой стороны пока не дал ничего такого, что заслуживало бы каких-либо подчеркнутых одобрений ему, как теоретически или практически новому.