Андропов улыбнулся ещё более широко и одним махом допил компот. Я с тоской покосился на свои тарелки, но не рискнул отвлекаться от разговора – да и голод я давно уже утолил, хотя свекольный салат мне очень понравился.
– Виктор, анекдот хороший, я запомню его. Но мне кажется, что в жизни всё совсем не так. Почему ты уверен, что этот козырный туз не сыграет?
– Потому западным разведкам на признания Якира всё равно, они просто отбросят его, как отработанный материал, – пояснил я. – Вот увидите, ни одна ведущая газета в США или Англии об этой пресс-конференции не напишет. Они могут кричать о своей независимости и о приверженности высоким стандартам журналистики, но то, что противоречит политике их стран, публиковать не будут. Это раз. Для наших, местных диссидентов Якир сразу же станет предателем. С ним перестанут общаться, его начнут игнорировать, в их среде будет неприличным о нем упоминать. Да, выглядит очень по-детски, но они иначе не умеют. Это означает, что авторитет Якира станет отрицательным, никто не пойдет по его стопам, наоборот – все последующие следствия по антисоветским статьям придется начинать сразу с тяжелой артиллерии, но всё равно – с неясным результатом. Задержанные просто не будут ничего говорить, не будут отвечать на вопросы, чтобы после выхода из следственных изоляторов или возвращения из ссылок не стать чужими среди своих. Работа «Пятки» осложнится многократно, а время не на нашей сторонке. В итоге мы выиграем эту битву, но проиграем войну, извините за пафос.
Андропов некоторое время молчал, и я даже начал примериваться, как ловчее вернуться к салату, когда он всё же заговорил.
– Твою работу в Сумах оценили очень высоко, Виктор, – сказал он. – Я бы даже сказал, что оценили на высшем уровне. Сам я с полковником Чепаком не работал, но Семен Кузьмич отзывался о нем... в общем, правильно отзывался... и он уверен, что заслужить такие слова от такого начальника непросто. Но ты сумел. Поэтому тебе поручили новое дело, которое соответствовало твоему новому званию и, я надеюсь, твоим способностям. Судя по отчетам, у тебя всё шло хорошо. Но малейшее препятствие – и ты бросаешь на стол удостоверение, уходишь, не сказав ни слова. Это не профессиональный подход, Виктор, и не уверяй меня в обратном. Твоё поведение говорит о том, что ошибаться могут все. Даже полковник Чепак. Почему ты сначала не записался ко мне на прием?
«И на старуху бывает проруха».
Я подумал о том, что Чепака в Сумах держали специально – кем-то вроде того недодиссидента Солдатенко, – и обкатывали на нем тех, кто по тем или иным причинам попал в поле зрения руководства КГБ. Возможно, основную работу он проводил на низовом уровне и для украинского управления Комитета, но иногда случались и оказии, подобные моему случаю. И теперь Андропов уверился, что надежный и проверенный способ дал сбой.
– До окончания следствия по первому делу Якира осталось, думаю, недели две, Юрий Владимирович. Виктор Красин нам и вовсе не нужен, ему ещё три года в Калинине куковать, пусть там и сидит, а Анатолия Якобсона, думаю, заберет ОБХСС, у него валюту нашли, это более серьезная по срокам статья, чем наша семидесятая. Поэтому через две недели мою следственную группу можно распускать за ненадобностью, а на это время её кто угодно может возглавить.
– А премии, награды? – он посмотрел на меня так, словно только что увидел.
– Мне награды не нужны, мне, Юрий Владимирович, за державу обидно, как Верещагин говорил, – я чуть улыбнулся. – Какой смысл от орденов, если мы уже проиграли? Когда диссиденты придут к власти, эти ордена в черную метку превратятся.
– Так ты боишься что ли? – недоуменно спросил Андропов.
Я тяжело вздохнул.
– Нет, конечно, чего там бояться. Но и делать дело, которое никому не нужно, я не хочу. А пока всё выглядит именно так. Скажите, кто придумал эту затею с пресс-конференцией и последующим оправданием Петра Якира?
Он задумался буквально на мгновение.