Что-то поделать с этим было невозможно. На Западе капитал стеной стоял на страже своих интересов, и все их законы были направлены на то, чтобы человек платил буквально за всё – но кровь из носа должен был получить то, за что заплатил. Это был своего рода общественный договор, скрепленный кровью. В СССР таких договоров быть не могло, да и государство просто не успевало везде, и частники вроде Юрия Айзеншписа, который сейчас сидел за валюту и контрабанду, легко находили точку приложения своих усилий. Например, ввозили в страну остро востребованные западные пластинки и западные же музыкальные инструменты, спрос на которые оказался просто диким. «Мелодия» не могла издавать тех же «Роллингов» – идеологи из ЦК не позволили бы, – а будущий продюсер группы «Кино» ни у кого разрешения спрашивать и не собирался.
***
До моей квартиры мы ехали на такси – на обычном привокзальном такси, которые и в этом времени накручивали три счетчика на обычную поездку. Наше совместное житье мы с Татьяной ни разу не обсуждали, но когда я назвал адрес, она не возмутилась и не потребовала, чтобы я отвез её домой – просто молча села на заднее сиденье и всю поездку молча смотрела в окно. На мой взгляд, всё это было неправильно, но как правильно – я не знал, а потому просто плыл по воле волн, надеясь, что всё устроится само собой. Правда, я точно знал, что само собой ничего не устраивается, нужны определенные усилия и с моей стороны, и с её, но до серьезного разговора дело у нас так и не дошло. Я иногда думал, что просто не хочу её расстраивать – она была уже на шестом месяце, что было хорошо заметно, особенно в летней одежде, даже если она куплена в универмаге города Сумы, – а к беременным женщинам у мужчин издревле трепетное отношение. Впрочем, лишь этим мою нерешительность объяснить было невозможно.
А вот на Фестивальной нас ждал сюрприз – на лавочке у подъезда сидела Нина, которая как ни в чем не бывало разговаривала с моим информатором Лидией Николаевной. У ног девушки стоял небольшой зеленый рюкзак, к нему притулилась сумочка, с которой Нина ходила обычно, а вот одета она была так, словно опоздала к той компании, которая на перроне напевала «Позови...».
Нину про наше внезапное возвращение я, разумеется, предупредил – было бы некрасиво свалиться ей на голову без предварительного звонка и обсуждения всех подробностей. Впрочем, ей лично это ничем не грозило. Я уже знал, что сессию она сдала досрочно и записалась в студенческий стройотряд, который должен был что-то строить в одной из нечерноземных областей. Точную дату отъезда Нина, правда, не сказала – у отряда были какие-то сложности, в которые я вникать отказался, – но освободить жилплощадь в нужный срок согласилась легко. Наверное, меня это должно было задеть, но я удивительным образом не почувствовал ничего. Видимо, поговорка «с глаз долой – из сердца вон» в этом случае сработала на сто процентов. Мы с ней после того восьмимартовского поздравления почти и не общались, созванивались пару-тройку раз, причем по моей инициативе, и говорили считанные минуты.
Татьяне я всё рассказал, хотя она и не спрашивала, но какой-то внятной реакции не добился. «Это та девушка, с который ты был в театре?» – и всё. Впрочем, человек, который делил Высоцкого с двумя женами, по определению не может быть слишком ревнив. Во всяком случае, как я и ожидал, она не стала закатывать истерики или требовать срочно выставить «эту шлюху» за дверь. Она и слов-то таких не произносила. Я вспомнил нашу беседу на эту тему.
– Нина? Красивое имя.
– Обычное, но, боюсь, после общения со мной «Кавказскую пленницу» она будет смотреть совсем другими глазами.
– Это точно... у меня одну героиню звали Галей, я теперь к этому имени очень странно отношусь.
И всё – отвернулась и пошла заниматься своими делами, оставив меня разгребать то, что я успел наворотить в самом начале своей попаданческой биографии.
И вот предупрежденная мной Нина, которой уже пару дней не должно было быть в нашем районе, сидит на лавочке и мирно беседует с соседкой, которую я попросил приглядывать за моралью в отдельно взятой квартире отдельно взятого сотрудника госбезопасности. Я оглянулся на Татьяну, которая уже выбралась из такси и с любопытством смотрела на Нину – по её лицу было невозможно понять, помнит ли она их встречи у Золотухина и после «Доброго человека...». Потом у меня в голове что-то щелкнуло, я вернулся к машине и попросил водителя немного подождать, подкрепив просьбу стандартным рублем. Разумеется, он согласился.