– Типа того, только что-то у них не сложилось, разбежались быстро, кажется, даже до постели не дошло.
– Повезло твоему Багрову, – ухмыльнулся я. – А что ещё происходит в музыкальной среде?
– Да много чего, – небрежно отмахнулся «Мишка». – Говорят, Макар опять без группы остался, но это вряд ли надолго... он умеет убеждать.
За Макаревича я особо не волновался, хотя меня так и подмывало встретить этого музыканта темной ночью в глухом переулке и сломать ему пару костей – так, чтобы он никогда не смог бы играть на гитаре. А потом с чистой совестью слить будущие песни «Машины времени» тому же Саве – не все, разумеется, но хотя бы «Поворот». Впрочем, я не был кровожадным гэбешником и силовые методы категорически не одобрял. К тому же перерождение этого «русского рокера» случится лет через сорок, не раньше. До этого он будет вполне лояльным гражданином – пусть не СССР, но независимой России. С Советским Союзом у него отношения начали складываться только в перестройку.
– О, слушай, – внезапно сказал «Мишка».
– Что там? – лениво уточнил я, мысленно приготовившись к истории ещё одного адюльтера, которого в биографии любого музыканта или артиста – как грязи.
– Тут про вашего говорили...
Я насторожился.
– Про нашего?
– Ну да, из Комитета, – подтвердил «Мишка». – Мол, увёл любовницу у Высоцкого, а его самого избил до полусмерти, когда тот пришел разбираться.
Я обреченно вздохнул.
***
В артистической среде тайны надолго не задерживались – в виде слухов они проникали в широкие народные массы, где получали мощную подпитку от любителей сплетен, у которых сейчас не было отдушин в виде желтой и желтоватой прессы или передачи господина Малахова. Поэтому я и не надеялся надолго скрыть наши с Татьяной отношения, но готов был делать всё, чтобы отложить момент, когда истинное положение дел узнают буквально все. Правда, что-то уже просочилось наружу – те анонимки, которые мне отдал полковник Денисов, свидетельствовали об этом лучше всего, – ну а слова «Мишки» были лишним тому подтверждением. И этот «Мишка» мог знать, что уже сейчас известно моим «доброжелателям».
– Откуда дровишки? – небрежно спросил я.
– Да все говорят, – безразлично отмахнулся он. – Даже перечислять не буду. Но новость уже ушла, в мае дело было, потом Высоцкий в ресторан в «Интуристе» приходил со знакомыми, а у него ни царапинки на лице – ну и утихло всё само собой. Наверняка же наврали...
– Не наврали, – чуть покачал я головой. – Вернее, наврали, но не всё. Любовница от него действительно ушла. А вот бить его никто не бил.
«Мишка» ненадолго задумался и даже почесал за ухом.
– О как, – сказал он. – Так что, ваши за ним действительно следят? А то тоже ходили слухи... правда, думаю, он сам их и распространял.
– Ты же понимаешь, что я не отвечу, – ухмыльнулся я. – Но скажу, что следить и не обязательно. Слухи действительно ходят, а он... считай, на особом счету, потому что жена – французская коммунистка. Была бы у тебя жена иностранка, ты бы тоже был на особом счету. Или если бы у меня была жена иностранка, я бы тоже был на особом счету. Не маленький, сам должен понимать.
– Понимаю, – он глубокомысленно кивнул, и я мысленно улыбнулся. – Значит, его никто не бил?
– Нам об этом ничего не известно, – я покачал головой. – К тому же он вроде спокойно играл в спектаклях... хотя это же артисты, грим опять же. В общем – неизвестно. Но, скорее всего, не бил. Ну а любовница – это плохо. И скандалы с любовницами при живой жене – ещё хуже. Но хорошо, что новость ушла. Он сейчас вроде на съемках?
– В Ленинграде, я слышал, – подтвердил «Мишка». – Но к середине месяца должен быть в Москве.
«Слишком рано».
– Ну и хорошо, вернется, а там посмотрим, – сказал я. – Ты посмотри, не будет ли кто искусственно эту тему поднимать. Если что – сразу сообщи, нам такие инициативные нужны... Но сам не начинай даже!