Ещё меня беспокоила украинская национальная идея строительства отдельного от СССР государства, но как к ней подступиться, я не знал. В мае я старательно обходил этот вопрос десятой дорогой, выполняя недвусмысленное указание полковника Чепака. Но потом привык, и в июне лишь по инерции иногда думал об этом – когда мне попадался на глаза Макухин-младший или когда я захаживал в гости к его дяде. Но ничего толкового эти размышления мне не принесли.
***
Конечно, я знал, чего хочу добиться – Украина должна остаться советской, а националисты всех мастей должны бояться поднять голову и хоть что-то вякнуть о незалежности, мове и своей нэньке. Но путей реализации этого решения не просматривалось даже в принципе. Если я доложу что-то подобное руководству, оно меня просто не поймет. У них там наверху всё хорошо, плановые показатели выполняются и все дружно строят коммунизм. Но это была лишь верхняя часть союзного пирога, под которой находилась совершенно неаппетитная начинка. И нужно иметь очень серьезные основания, чтобы тыкать руководство мордой в эту начинку и заставлять их её жрать. Скорее же всего это они будут заставлять меня жрать всякое дерьмо и нахваливать – потому что иначе они не умеют и не могут. И что мне в такой обстановке смогут посоветовать боевые зубры из антипартийной группы? Набор банальностей безо всяких практических шагов?
У меня были большие надежды на встречи с Молотовым или Маленковым. Правда, я не мог просто спросить у кого-либо, как они живут сейчас, но подозревал, что вряд ли их нынешняя жизнь похожа на прежнюю, когда они обитали в 5-м Доме Советов, имели прислугу и полное государственное обеспечение. В их биографиях было всякое – у Молотова, например, когда-то арестовали жену, и он не смог её отстоять, несмотря на очень высокое положение в советской иерархии. А Маленков вообще как-то без боя уступил Хрущеву пост председателя Совета министров всего СССР, да и Крым Украина получила как раз при нем...
В общем, я не знал, что думать. Предложение Семичастного тоже могло быть ловушкой – кто знает, как за этими ребятами приглядывают сейчас, если знают, на что они способны? Я бы всегда держал их под колпаком, просто на всякий случай. И я могу со всей своей молодецкой дури просто влететь в подготовленные сети – и уже сам уеду в те самые отдаленные места Красноярского края, оставив своего ещё нерожденного ребенка сиротой при живом отце.
С другой стороны, Семичастный и Шелепин должны были проанализировать свой проигрыш партии Брежнева, чтобы понять, что можно было сделать иначе – обычные игры разума, потому что прошлое изменить невозможно. Возможно, они сделали какие-то выводы, которыми он со мной не поделился, но дал толчок в том направлении, которое могло быть верным – но могло завести меня и страну в ещё большую пропасть. К тому же они были у власти – один работал председателем КГБ, другой был секретарем ЦК и заседал в Президиуме. А кто я такой, чтобы замахиваться на судьбы страны? Капитан из московского управления Комитета, не более того. Даже если после возвращения мне дадут звание майора – это не изменит ровным счетом ничего.
Но это действительно были лишь размышления – ничего конкретного я не делал. На это у меня была и личная причина.
Провернулся ключ входной двери, кто-то вошел, щелкнул выключателем. А потом знакомый голос громко оповестил:
– Виктор, я дома!
Та самая причина вернулась с дневной репетиции в драматическом театре. Кажется, спектаклей у неё сегодня не было, но я мог и ошибаться. Расписание, которое составил для Татьяны Иваненко худрук Владимир Михайлович Чернышев, было очень и очень плавающим и нестабильным.
[1] Для названий глав использованы строчки песен группы «Воскресенье».
Глава 2. «Днем живу как все»
Татьяна была идеальной женой – босой, беременной и на кухне. На кухне – потому что готовила нам ужин. Босой – потому что ей не нравились тапочки, которые имелись в наличии в сумском универмаге, а свои она забыла положить в чемодан. Ну а беременной – потому что такова природа вещей.
Ночь накануне её приезда я провел почти без сна. Конечно, мне было о чем подумать и помимо этой актрисы театра на Таганке, но именно она тогда занимала все мои мысли – как было однажды, когда я пытался составить некую блок-схему вербовки меня наймитами мира капитализма. В данном случае всё было очень похоже – она каким-то образом узнала, куда меня сослало благодарное начальство, узнала мой точный адрес и приехала почти без предупреждения. Телеграмма, полученная мною за считанные часы до прихода поезда, не считалась – в ней был, разумеется, номер вагона, но не было главного – причины, толкнувшей её на этот поступок. И я постоянно вспоминал предупреждение полковника Денисова, что поведение актрисы Иваненко выглядит очень подозрительным. Но реальность оказалась очень простой и банальной – Татьяна была беременной и беременной она была от меня.