Разумеется. Запад на эти "русские штучки" только радостно улыбается: экзотика. Ведь Запад не читает русскую прессу по ту и по другую сторону океана. А я — читаю. И вижу. И вот какой вывод: там, в Советском Союзе, я был "агентом империализма", здесь, в эмиграции, я "агент Москвы". Между тем я не менял позиции, а говорил одно и то же: искусство выше действительности. Грозное возмездие настигает меня оттуда и отсюда. За одни и те же книги, за одни и те же высказывания, за один и тот же стиль. За одно и то же преступление.
Психологически это немного похоже на страшный сон во сне, который не может окончиться. Знаете, как бывает во сне: вроде бы проснулся, а это только еще худшее, еще более глубокое продолжение твоего сна. Куда ни кинься — ты враг народа.
Нет, еще хуже, еще страшнее: ты Дантес, который убил Пушкина.
И Гоголя ты тоже убил.
Ты ненавидишь культуру.
Ты ненавидишь "все русское" (раньше, в первом сне, это звучало "ты ненавидишь все советское", а впрочем, "все русское" я уже тогда тоже ненавидел).
Ты ненавидишь собственную мать (уже покойную).
Ты антисемит.
Ты человеконенавистник.
Ты Иуда, который предал Христа в виде нового, коммунистического, национально-религиозного Возрождения в России.
Сам-то я, в уме, думаю, что я, при всех недостатках с Христом, а не с Антихристом. Но мало ли что я думаю... Все это субъективно. Объективно же, то есть общественно, публично, я враг всему прекрасному на свете. И более того, всему доброму, всему человеческому...
Хватаюсь за голову. Спрашиваю себя: как я мог дойти до таких степеней падения? А ведь был когда-то хороший мальчик. Как все люди. Но, видимо, общество лучше меня знает, кто я такой. После советского суда — пожалуйста эмигрантский суд. И те же улики. Конечно, не посадят в лагерь. Но ведь лагерь — это не самое страшное. Там даже хорошо по сравнению с эмиграцией, где скажут, что ты вообще ни в каком лагере не сидел, а послан "по заданию" разрушить русскую культуру...
Один вопрос меня сейчас занимает. Почему советский суд и антисоветский, эмигрантский суд совпали (дословно совпали) в обвинениях мне, русскому диссиденту! Всего вероятнее, оба эти суда справедливы и потому похожи один на другой. Кому нужна свобода? Свобода — это опасность. Свобода — это безответственность перед авторитарным коллективом. Бойтесь — свободы!
Но проснешься, наконец, утром после всех этих снов и криво усмехнешься самому себе: ты же этого хотел? Да. все правильно.
Свобода! Писательство — это свобода.
В. Максимов, А. Синявский, П. Егидес, "Под сень надежную закона... "
Июнь 2002