— Идет.
Сестры сумрачно переглянулись.
— Вот и замечательно, — сказал Дастан. — Нет нужды здесь задерживаться. Мы отправили людей к аданийцам, отплывать будем с их порта. Как раз увидите, откуда Ваши корни, — прибавил он, обращаясь к Кайле с едва заметным ехидством.
Дорога была недолгой, но утомила Кайлу, поскольку Алера и Илая не переставали отговаривать ее:
— Ажаловцы всегда были нашим главным доводом в борьбе против царя. Мы открыто использовали их ради твоего спасения. Представляешь, что будет теперь, если в народе узнают о нынешнем союзе. Нам перестанут доверять. Гордону только на руку: он не раз заявлял, что повстанцы сражаются за власть, а не за народ.
— Да, Кайла, а что означают эти его слова: «А дальше посмотрим, кто останется в живых…». Он же в наглую заявляет, что подставит нас в любой момент! Дастан тоже хорош. Еще неизвестно чья смерть ему выгодней: твоя или Гордона.
Кайла молчала. Она прекрасно сознавала риск, угрожающей ей и сестрам, но ради спасения Криса была готова на все. Нала изредка поглядывала на нее, встречая ответный тревожный взгляд — они вдвоем понимали друг друга без слов.
Под вечер кареты въехали в небольшой городок, поразивший Кайлу своим самобытным духом и красотой угасшего величия. С трех сторон порт окружали гигантские изваяния богинь, вырезанные прямо в камне нависавших скал, и встречали моряков издали. Архитектура зданий явно опережала свое время. Но больше всего Кайлу пленили местные жители. В их лицах чувствовалась мощь древней культуры, сохранившаяся в контраст развитой инфраструктуре города.
Прибывших проводили в дом, имевший все претензии на дворец, кроме размера.
— Царица молится в храме, — объявил слуга. — Она скоро подойдет. Прошу располагайтесь.
Поклонившись Кайле, он ушел. Гости обосновались на позолоченных кушетках.
— Царица? — повторила Илая. — Разве аданийцы не входят в наше подданство?
— Входят, разумеется, — подтвердил Дастан, — однако они вспоминают об этом только в случаях, когда требуется помощь со стороны правительства. Этот народец невероятно горд и хитер.
Он прямо смотрел на Кайлу, явно надеясь, что ее заденут эти слова. Его цель была достигнута.
— Вас это не должно тревожить, — отозвалась та. — Вы уже давно не являетесь частью правительства, и неизвестно станете ли когда-нибудь.
Дастан побагровел от злости. Он не решился продолжать стычку в присутствии Гордона, который не без улыбки наблюдал за ними. Кайла встала.
— Я, пожалуй, прогуляюсь.
— Я составлю тебе компанию, если не возражаешь, — сказал Гордон. — Здесь чудесный сад.
Кайла ответила согласием, в основном из-за реакции Дастана: его на прогулку не пригласили.
Сад и впрямь был чудесен. Гуляя вдоль цветочных клумб, Кайлу не покидало ощущение, что она уже была здесь. Даже запах казался знакомым.
— Надира когда-нибудь привозила меня сюда?
— Нет, — ответил Гордон. — Она не возвращалась в родной город с момента своего замужества.
— Почему?
— Не знаю. Думаю, она просто не из тех людей, которые придают значение прошлому.
Кайла глянула на него, что-то её смущало. Гордон заметил это.
— Неплохой подход к жизни, как считаешь? Ты не унаследовала его?
— Нет, — отрезала Кайла. — И не надейся, что я прощу тебя.
— Смерть твоих родителей — результат политических неурядиц. Вина, как следствие, ложится на неумелое руководство страны, коими и были твои родители.
— Как ты лихо завернул. А стрелять в гражданских на площади? По-твоему это умелое руководство?
— Да. Впрочем, ты и сама понимаешь преимущества того решения.
Кайла остановилась. Она смотрела в лицо Гордона, пытаясь найти ту жестокость, которую видела в его словах. Тщетно.
— Ты напрочь лишен совести, — промолвила она.
— Неправда. За всю жизнь я не убил ни одного человека, хотя частенько хотелось.
— Но ты отдавал приказы — так какая разница?
— Большая. Спроси любого политика.
В глубине сада находился маленький пруд, а рядом стояли качели. У Кайлы вырвался вздох: она вспомнила сад, в котором провела детство. Значит, Надира скопировала его для дочери. Или для себя? Почему же она сама никогда не приезжала в родной город?
Гордон сорвал цветок с серебристым отливом, преподнес его к губам, затем отдал Кайле.
— Лунный. Будь осторожна, о его лепестки можно порезаться.
От цветка исходил тонкий неизъяснимый аромат. Кайла невольно улыбнулась.
— В этом саду запрещено срывать растения, — с нарочитым укором прозвучал женский голос.