Я терялся в догадках, почему меня попросили приехать, но спрашивать об этом мне казалось неудобным. Наконец Джаспер произнес:
— Я хотел кое-что обсудить с тобой. Я подумываю о том, чтобы перебраться обратно в Оксфорд. Решиться на это меня заставило последнее выступление Правителя по телевидению. По-видимому, его конечный план состоит в том, чтобы все перебрались в города, где людям легче предоставлять обслуживание. Он сказал, что никому не возбраняется оставаться жить в отдаленных районах, но он не гарантирует подачу туда энергии или доставку бензина для транспорта. Мы здесь живем довольно изолированно.
— Что думает об этом Хильда? — спросил я.
Джаспер даже не потрудился взглянуть на нее.
— Хильда не в том состоянии, чтобы возражать. Мне ведь приходится ухаживать за ней. И если так мне будет легче, значит, именно так нам и следует поступить. Я тут подумал: может быть, нам обоим — то есть тебе и мне — будет удобнее, если я перееду к тебе на Сент-Джон-стрит? Тебе же и в самом деле не нужен такой большой дом. Наверху вполне хватит места для устройства отдельной квартиры. Естественно, я оплачу все расходы.
Замысел Джаспера привел меня в ужас. Надеюсь, я сумел скрыть это. Я, помедлив, как бы обдумывая его слова, ответил:
— Мне кажется, это не самый удачный вариант. Вам будет не хватать вашего сада. А Хильде — очень трудно подниматься по лестнице.
Последовало молчание, и Джаспер сказал:
— Полагаю, ты слышал об «успокоительном конце», массовых самоубийствах стариков?
— Кажется, читал что-то об этом в газетах или видел по телевизору.
Я вспомнил эпизод, показанный по телевидению: одетые в белое старики — одни самостоятельно, другие с чужой помощью — поднимаются на борт низкого, похожего на баржу судна. Высоко и пронзительно звучат поющие голоса, и судно медленно исчезает в сумерках. Ловко снятая обманчиво мирная сцена… подсвеченная.
— Меня не привлекает групповая смерть, — заметил я. Самоубийство сродни сексу, это частное дело. Если мне захочется убить себя, средства для этого всегда под рукой, так почему бы не совершить это с удобствами в собственной постели? Я предпочел бы заколоться кинжалом.
— Ну, не знаю, на свете немало людей, которые любят устраивать настоящие шоу из этих ритуалов расставания с жизнью, — возразил Джаспер. — В той или иной форме это происходит по всему миру. Наверное, есть что-то утешительное в большом числе участников, в том, как обставлена церемония. А те, кто остается жить, получают пенсию от государства. Тоже не совсем жалкие гроши, так ведь? Да, кажется, я начинаю понимать притягательность этого действа. Хильда на днях тоже говорила об этом.
Мне все это показалось невероятным. Я не мог себе представить, что мысль о подобной публичной демонстрации эмоций и жертвенности пришла в голову Хильде, которую я так хорошо знал. В свое время она была серьезным ученым, куда более способным, как говорили, чем ее муж, и ее острый, ядовитый язык не раз служил его защите. Выйдя замуж, она стала меньше преподавать и публиковаться, пожертвовав своим талантом во имя любви, которой подчинилось слепо.
Перед отъездом я сказал:
— Похоже, вам не помешала бы дополнительная помощь. Почему бы вам не подать заявку на одного-двух «временных жителей»? Уж вы-то, конечно, имеете на них право.
Но Джаспер отверг эту мысль:
— Мне бы не хотелось иметь здесь чужих, тем более «временных жителей». Я не доверяю этим людям. Того и гляди, убьют тебя в твоем собственном доме. И большинство из них не знает, что такое хорошо работать. Их лучше использовать для ремонта дорог, очистки канализации и уборки мусора — на тех работах, где их можно держать под присмотром.
— Домашняя прислуга подвергается очень тщательному отбору, — заметил я.
— Возможно, но она мне не нужна.
Я ухитрился уехать, так ничего и не пообещав, и по дороге в Оксфорд обдумывал, как ослабить решимость Джаспера. Так или иначе, а он привык добиваться своего. Похоже, мне с тридцатилетним опозданием предъявили счет за полученные привилегии — особое отношение, дорогие обеды, билеты в оперу. Однако мысль о том, что придется с кем-то делить дом на Сент-Джон-стрит, лишиться уединения, взять на себя ответственность за старика с тяжелым характером, вызывала во мне отвращение. Я многим обязан Джасперу, но эту жертву приносить ему не обязан.