Однако фазаны продолжали свой перелет. В продолжение последующего часа с небольшим происходила самая частая стрельба. Егеря едва успевали заряжать ружья. Потом птицы стали появляться вблизи все реже и реже. Приходилось по большей части стрелять по далеким. Но чем дальше, тем я стрелял все лучше и лучше. Один за другим падали фазаны то в озеро, то в отдаленные кусты. Стволы ружей так нагрелись, что к ним нельзя было притронуться.
Дела Ван-Капа также шли хорошо, но на долю остальных ружей приходилось очень мало, и бедные охотники вынуждены были довольствоваться ролью зрителей.
К концу охоты я так пристрелялся, что последними тридцатью пятью выстрелами убил тридцать фазанов.
Заключительный выстрел затмил все предыдущие.
Высоко и несколько в стороне пролетал фазан, казавшийся черной точкой на темном небе.
— Не стоит, слишком высоко, — сказал лорд Регнолл, видя, что я подымаю ружье. Но я все-таки выстрелил; фазан перекувырнулся, полетел вниз и упал в озеро далеко от нас.
Выстрел был так удачен, что все присутствующие издали одобрительный крик. Даже величественный «красный жилет» что-то одобрительно проворчал. Лорд Регнолл приказал тщательно собрать убитую дичь и положить добычу Ван-Капа отдельно от моей.
— За вторую стоянку вы убили сто сорок три штуки, — сказал он, — мое число совпадает с подсчетами Чарльза.
Когда я переехал на другую сторону озера, остальные охотники встретили меня самыми горячими поздравлениями. Из-за погоды было невозможно дальше охотиться, и мы отправились в замок пить чай.
Едва я опорожнил чашку, как лорд Регнолл пригласил меня посмотреть на убитую дичь. Мы вышли. На чуть покрытой снегом траве правильными рядами лежали убитые птицы.
— Дженкинс, — обратился лорд Регнолл к «красному жилету», — сколько дичи числится у сэра Юниуса Фортескью?
— Двести семьдесят семь фазанов, Ваша Светлость, двенадцать зайцев, две курочки и три голубя.
— А у мистера Квотермейна?
— Двести семьдесят семь фазанов, столько же, сколько и у сэра Юниуса, Ваша Светлость, пятнадцать зайцев, три голубя, четыре куропатки, одна утка и один клюв, должно быть кулика.
— Тогда вас можно поздравить с выигрышем, мистер Квотермейн, — сказал лорд Регнолл.
— Позвольте, — вмешался Ван-Кап, — пари заключалось только на фазанов. Другая дичь не в счет!
— Вы говорили «птиц», — заметил я, — впрочем, если…
В этот момент все обернулись. Во двор, запыхавшись, вбежал Чарльз в сопровождении другого мужчины с собакой. В руках Чарльза был мертвый фазан без хвоста.
— Мы еле нашли его, Ваша Светлость, — начал Чарльз, тяжело дыша, — он упал в тину… Это тот, которого мистер Квотермейн убил последним. Мы с Томом вытащили его палкой.
— Тогда вопрос ясно решается в пользу мистера Квотермейна, — сказал лорд Регнолл. — Сэр Юниус, вам следует уплатить свой долг.
— Я протестую, — злобно воскликнул Ван-Кап. — Дело идет о сумме большей пяти фунтов. Откуда я знаю, что этот фазан убит мистером Квотермейном?
— Мои люди удостоверяют это, сэр Юниус. Впрочем, какой номер дроби употребляли вы сегодня?
— Четвертый.
— Мистер Квотермейн пользовался номером третьим. Кто еще, господа, употреблял сегодня номер третий? — Все отрицательно покачали головами.
— Дженкинс, вскройте голову птице, — приказал лорд Регнолл. Дженкинс ловко выковырнул перочинным ножиком из головы фазана дробинку.
— Номер третий, Ваша Светлость, — сказал он.
— Сэр Юниус, — твердо произнес лорд Регнолл, — вы должны уплатить свой долг.
— У меня нет с собой денег, — мрачно возразил Ван-Кап.
— У нас с вами один и тот же банкир, — сказал лорд Регнолл — и вы можете подписать чек на требуемую сумму из моей книжки. Но здесь холодно. Пойдемте, господа, в дом.
Мы направились в курительную комнату, куда лорд Регнолл принес чистый бланк и подал его Ван-Капу.
— Сколько же я вам должен с процентами? — спросил тот меня
— Прошло уже двенадцать лет, — сказал я, — но мне не надо процентов. Я удовлетворюсь первоначальной суммой долга.
Ван-Кап подписал чек на двести пятьдесят фунтов и бросил его на стол передо мной. Я взял чек в руки… Вдруг у меня явилась мысль что я не должен воспользоваться этими деньгами.
— Лорд Регнолл, — сказал я, — этот долг я давно считал потерянным. Я не хочу оставлять у себя эти деньги. Позвольте передать вам этот чек на дела благотворительности.