– И я видела её! – воскликнула Каридад. – Платье словно соткано из миллиардов маленьких звёзд.
– Сдаётся мне, мы все видели одно и то же, – хрипло протянул Бельтран. – Остаётся вопрос – кто она такая и почему помогает нам через сновидения?
Неожиданно Гайде толкнула Эзру в бок и закричала:
– Это, должно быть, та самая пиния, о которой говорила женщина из сна! Глядите, огненный мотылёк слетел с ветвей!
И вправду, прямо перед беглецами в воздухе замер крохотный огонёк, готовый в любой момент сорваться с места и вести их за собой.
– Мы должны следовать за ним, – сказала Пилар. – Правда, никто не знает, куда он приведёт нас.
– К спасению, – уверенно произнёс Эзра. – Мы уже на свободе, осталось лишь выбраться из города, и мы будем в безопасности.
Словно в подтверждение его слов мотылёк закружился в воздухе и полетел в сторону городской стены, за которой начинались безлюдные поля и леса. Собрав остатки своих сил, артисты ринулись в узкие лабиринты улиц, желая поскорее выбраться из каменного плена.
Прошло около часа, прежде чем дворцы и высокие шпили церквей остались далеко позади, и перед путниками наконец раскинулось бескрайнее поле, рассечённое на две части песчаной дорогой. Присмотревшись, Эзра одним из первых различил очертания небольшой повозки, запряжённой маленькой лошадкой, которая стремительно приближалась к ним, поднимая за собой клубы пыли. Напряжённые взгляды устремились на дорогу. Каридад в испуге прижалась к Марселино, закрыв личико рукой.
«Кто бы ты ни был» – подумал про себя Эзра. – «Пусть ты будешь послан нам великой Мах.»
Когда повозка приблизилась, артисты смогли разглядеть силуэт человека в плаще с капюшоном, сидящего на козлах с поводьями в руках. Откинувшись назад, он заставил лошадку резко затормозить, и остановился прямо перед настороженными путниками.
Эзра передал Гайде в руки Бельтрану и смело шагнул вперёд, желая узнать намерения незнакомца. Но как только он подошёл ближе, незнакомец отбросил капюшон, заставив юношу замереть в ошеломлении.
Мерцающий свет луны прорвался сквозь плотные облака и мягко коснулся седых прядей, обрамлявших морщинистое лицо немолодой, но всё ещё невероятно прекрасной женщины. Её глаза с любовью смотрели на сребровласого акробата, а губы тронула нежная робкая улыбка.
– Шукар… – словно в тумане услышал Эзра изумлённый шёпот Гайде.
Он поднял глаза на женщину и медленно, словно волшебное заклинание, повторил заветное имя:
– Шукар…
Комментарий к 18. Вещий сон
*Пиния – вечнозелёная сосна, растущая в Испании
========== 19. Последний день ==========
Усталое солнце начало спускаться к горизонту. Оно успело окинуть взором все земли мира, от Востока до Запада, все войны и праздники, ветры, дожди и снегопады, все перемены и суету. Но было лишь двое людей, с которыми солнце, простившись с самого утра, теперь встретилось вновь, словно они были застывшими статуями. На протяжении долгих часов мать и сын сидели друг напротив друга, держась за руки и говоря обо всём на свете. Вокруг них кипела жизнь, широкие юбки развевались в танце, манящие ароматы блюд поднимались в воздух, но они будто покинули свои тела, и их души соприкасались настолько тесно и неразрывно, насколько это было возможно.
Только когда усталый жёлтый диск облегчённо соскользнул за земную грань, Бельтран решился потревожить беседующих.
– Эзра, твоя мать вряд ли одобрит, если ты умрёшь от голода, – хрипучим голосом сказал он и положил юноше руку на плечо.
– Я не хочу есть, – самозабвенно ответил акробат и поднял глаза на старика. – О, если бы я мог говорить целую вечность! – он мягко взял руку матери. – И тогда я не успел бы высказать всего, что накопилось во мне. Целая жизнь, совсем другой мир…
– Он прав, мальчик мой, – Шукар нежно дотронулась до его щеки. – Мы беседуем с тобой дольше пути солнца, а ты до сих пор не прикоснулся к пище.
– Гайде вместе с девушками приготовила ужин, – Бельтран поманил его за собой. – Пойдём. Иначе вы двое скоро просто упадёте от слабости.
Послушавшись, Эзра поднялся на ноги и последовал за стариком. Они прошли мимо небольших крытых шатров и очутились на полянке, наполненной людьми, которые смеялись, бегали, суетились, помогая собрать ужин. Он отыскал глазами Гайде – она сновала среди цыган юрким зверьком, то поднося посуду, то корзину овощей, успевая при этом изредка погладить по голове маленьких детишек, сидевших возле костра.
Бельтран подошёл ближе и опустился на длинный ствол дерева, в то время как одна из девушек, готовящих еду, подала ему в руки миску с дымящимся супом. Эзра молча сел с ним рядом и с любопытством начал разглядывать людей вокруг.
Здесь были старики, молодые люди и взрослые мужчины, хрупкие девушки и почтенные женщины, дети – множество детей! Каждый был занят своим делом, кроме самых маленьких. Они подобно птенчикам нетерпеливо ёрзали на бревне, дожидаясь своего кушанья. Глядя на всю эту гармоничную суету, уютный шум и непрестанное движение, Эзра вдруг почувствовал себя невероятно счастливым. Как будто вернулся домой – словно этот табор и был его исконным домом, и другого дома он не знал никогда.
Стремительным движением одна из цыганок сунула ароматную плошку ему в руки.
– Это тебя воскресит. Недаром твоя мать учила меня готовить, – улыбнувшись, она резво развернулась и поспешила обратно к толпе девушек-поварих.
Эзра приступил к трапезе, закрыв глаза и стараясь запомнить каждую мелкую деталь, от вкуса до гомона вокруг. Он вдруг резко вспомнил о словах лунной богини и о том, что лишь один день был ему отведён на принятие решения. О чём говорила Мах, он догадался уже давно – дойдя до цели и найдя мать, ему неизбежно придётся выбирать, в каком из миров продолжить свою жизнь. И хоть последние месяцы, проведённые в цирке, подарили ему столько впечатлений, что хватило бы до самой смерти, он даже не задумывался о том, чтобы остаться. Всё это время он желал только узнать тайну своего рождения, но теперь поставленный перед ним выбор становился всё труднее и неразрешимее. Пленительное счастье и ощущение того, что он наконец-то вернулся туда, где ему быть предназначено, боролось теперь с его совестью и чувством долга. Он не мог забыть Камиллу, Энрике и свою непоседу-сестру Нину. Кем бы он ни был для них, они всё же были его единственной настоящей семьёй.
За этими нелёгкими размышлениями его застала Гайде. Она тихонько опустилась рядом с ним и осторожно взяла остывающую миску из его рук, заставив юношу вздрогнуть от неожиданности.
– Тише, – она мягко коснулась его плеча. – Это я.
– Гайде… – Эзра повернулся к ней и хотел было рассказать о своих мыслях, но девочка остановила его.
– Не говори. Я знаю, о чём ты думаешь. Ты ведь хочешь вернуться, правда?
– Я бы отдал многое за то, чтобы остаться с вами. В «Арра́нке» я воплотил в жизнь одно из самых заветных мечтаний – парить под небесами на глазах восторженной публики, привнося смысл в каждое движение, даря радость и восхищение, вдохновляя других на такие же подвиги. Но там… В той Испании… Остались те, кто мне дорог. Я даже представить себе не могу, что произойдёт с ними, если я не вернусь.
– Это очень далеко?
– Дальше, чем пятнадцать твоих жизней…
– Пятнадцать… – Гайде задумалась. – Расскажи мне о том, что будет.
– Это сложнее, чем кажется, – усмехнулся Эзра. – Не будет королей и королев, повозки поедут по дорогам без лошадей, а небо будут бороздить огромные металлические птицы, перевозя на себе людей на другой конец мира…
– Невозможно… – прошептала девочка. – Неужели это правда?
Юноша только кивнул головой и с тоской оглядел шумный табор, своих друзей-артистов и мать, наконец подошедшую и севшую напротив него подле своих сородичей. Она, не замечая протянутой для неё миски, пристально смотрела в сторону сына сквозь танцующее пламя.