– Я бы забрал её с собой, – проглотив комок в горле, продолжил Эзра. – Но она отказалась. Уже в который раз. Я просил всю прошлую ночь и весь этот день. И не смог уговорить её.
– Её жизнь связана с этим местом, – попыталась утешить его Гайде. – Представь, как ей будет трудно привыкнуть к тому, что кажется нам безумством. Здесь её дом, её мир…
– И она одинока! – упрямо воскликнул юноша.
– Нет, Эзра, нет, – девочка погладила его по руке. – Весь табор – это её семья. Она счастлива с нами, она мать для всех наших детей… Помнишь, я говорила тебе о своих снах, в которых видела пустыню и чужие земли? Она сказала, что это родина моих предков. Как и Шукар, моя мать была одной из женщин, бежавших из Исфахана. Но она умерла от страшной болезни, уже здесь, в Испании, оставив меня совсем одну… И тогда Шукар стала заботиться обо мне. Как и обо всех детях…
– Хоть кому-то досталась её материнская любовь… – тихо ответил Эзра и печально улыбнулся.
***
Проведя ещё некоторое время у костра, цыгане постепенно начали расходиться по своим шатрам, оставляя цирковых артистов в одиночестве. Когда на небе заблестели звёзды, а воздух наполнился нежным стрекотанием цикад, Эзра наконец решился заговорить.
Его подрагивающий голос сливался с потрескиванием поленьев и пением вечерних птиц, и правда, такая шокирующая и пугающая, слово за словом срывалась с его уст. Он говорил долго. Вся история, начиная от путешествия его матери и до спасения из темницы, казалась ему самому теперь невероятной сказкой. Но чем дальше заходило его повествование, тем серьёзнее становились лица его друзей, тем более ярко загорались любовью глаза Шукар, и тем более печальным становилось лицо маленькой Гайде.
К концу Эзра заговорил медленно, словно подбирая каждое слово:
– Я знаю, что сложно поверить моим словам, и что рассказанное мною кажется вам выдумкой. Но здесь, перед вами, сидит моя мать, – он повернулся к ней. – Маленькая храбрая девочка, которая превратилась в мудрую женщину – она и есть начало всего. Именно благодаря ей я смог попасть сюда и узнать всех вас. Мне невыносима лишь мысль о том, что уже через несколько часов я проснусь на два столетия позже и буду вспоминать о вас, словно о призраках, канувших в лету…
– Неужели ты не можешь остаться с нами подольше? – грустно спросила Каридад и по привычке уткнулась лицом в грудь Марселино. Тот лишь нежно погладил её по голове.
– В самом деле, Эзра, – подал голос Артуро. – Зачем тебе спешить? Останься с нами!
– Он хочет сначала заработать на тебе, а потом забрать твою долю, – ехидно усмехнулся Чико, за что тут же получил лёгкий подзатыльник от силача под всеобщий смех.
– Не слушай его, – покачала головой Пилар. – Ты был удивительным другом и мастером своего дела, и для нас честью было выступать с тобой.
– Это правда, – согласился Бельтран. – Я никогда прежде не встречал такого умения, и теперь становится ясно, почему.
– И всё же, почему ты уходишь именно сегодня? – спросил Марселино.
– Он бы не ушёл от вас так скоро, если бы богиня Мах не призвала его, – тихо ответила за юношу Шукар. – Сегодня на небе полная луна – только в такой день может хватить сил на совершение великого чуда.
– Но полнолуние повторяется каждый месяц! – воскликнул Артуро.
– Время больше не может ждать, – покачал головой Эзра. – Если я задержусь дольше, то могу не вернуться вовсе…
– Ты только не забывай нас, сынок, – неожиданно трепетно произнёс Бельтран и похлопал по плечу.
– Никогда. Никого из вас.
Каридад, не сдерживая слёз, кинулась ему на шею и крепко обняла. Её примеру последовал Артуро, а за ним и все остальные артисты. Когда все тёплые слова и прощания были произнесены, Шукар негромко позвала его в повозку, чтобы отвезти на мост Сеговия, простирающемуся над бурными водами реки Мансанарес.
В самом конце Эзра повернулся к Гайде и опустился перед ней на колени. Девочка изо всех сил сдерживала прорывающиеся рыдания, но стоически улыбалась, впиваясь взглядом в голубые глаза своего друга. Юноша взял её руки, желая так много ей сказать, но отчего-то просто молчал, не в силах издать хоть звук. Не выдержав, Гайде обхватила его руками что было сил, и Эзра почувствовал её горячие слёзы на своей шее. Мягко укачивая её, словно ребёнка, он медленно провёл рукой по хрупкой спинке и, чуть отстранившись, едва коснулся губами девичьего лба.
– Спасибо за подаренную жизнь, – прошептал он, поднимаясь, и, больше не взглянув на неё, быстрым шагом направился к матери.
Когда цыганское стойбище было уже далеко, юноша обернулся лишь один раз, чтобы запечатлеть в памяти пылающий костёр, семь тёмных фигур и одну маленькую среди них, тонкую и изящную, будто статуя самого великого зодчего.
***
– Сожми его крепко в руке, вот так, – Шукар неотрывно глядела на сына. – Этот талисман поможет тебе… Как тогда, в ту самую ночь…
– Мама… – Эзра с трудом находил слова среди хаотичных мыслей, бушующих в голове диким роем. – Мама, пойдём со мной. Прошу тебя.
– Милый мой мальчик, – женщина прикоснулась к его щеке. – Не зови меня. Моя жизнь – здесь, и мне не стоит обгонять время.
– Я слишком долго искал тебя, чтобы говорить с тобой лишь один день.
– Возблагодари небесных покровителей за то, что и этот день был тебе дарован.
Волны реки заволновались, призывно кружась в плавном танце. Цыганка порывисто обняла сына и прошептала:
– Я люблю тебя, и для меня важнее всего, что ты будешь жить, и жить счастливо, пусть и так далеко от меня. Никогда не забывай о своих корнях и о людях, что помогли тебе выжить, пока ты искал меня. Будь благодарен судьбе за всё и никогда, слышишь? – никогда не жалей ни о чём. Рано или поздно, мы все встретимся в царстве великой Мах…
Она разжала руки и отступила назад. Эзра задержался лишь на короткое мгновение, желая навсегда запомнить очертания родной матери, и затем резко развернулся, чтобы нырнуть навстречу речным водам. Всё как прежде. Глубокий вдох. Три шага. Прыжок… И в последнюю долю секунды – нечто отчаянно цепкое, что обхватило его за пояс и вместе с ним сгинуло в бездонной пучине времени.
========== 20. Возвращение ==========
Двести лет спустя
Камилла с самого утра не находила себе места. Она беспокойно ходила кругами по комнате, встревоженно сминая пальцы, в то время как Нина, со всем присущим ей, как старшей сестре, спокойствием, сидела за столом и, закинув ногу на ногу, демонстративно поедала персик. Наконец женщина не выдержала и обратилась к дочери:
– Как ты можешь спокойно сидеть и есть? Я даже не представляю, куда он мог пойти. И что нам теперь делать? Чуяло моё сердце, что всё это добром не кончится. «Давай расска-а-ажем, давай!» – будто это шутку пошутить. А он, между прочим, живой человек, с ранимой душой!
Нина закатила глаза.
– Санта Мария! Мама, да что с ним может случиться? Просто вышел прогуляться, только и всего.
– Никогда не выходил, а сейчас вышел? Тебе не кажется подозрительным, что это произошло именно после вчерашнего вечера? – язвительно спросила Камилла.
– Не накручивай. Будь я на его месте, я бы даже утра ждать не стала – разнесла всё к чертям и сбежала ещё вчера.
– Именно поэтому я тебе никогда ничего и не рассказываю.
– А есть, что?
Камилла с ироничным укором глянула на дочь.
– Скажешь тоже. Следи за языком.
– Не могу, – с полным ртом ответила та. – Он занят поеданием персика.
Женщина вздохнула и принялась заново измерять гостиную шагами, пока её вдруг не потревожил неожиданно вошедший Энрике с письмом в руках.
– Ты это видела? – он протянул жене сложенную бумажку. – Написано Эзрой.
– Где ты нашёл это? – спросила Камилла, беря письмо в руки и опуская со лба на нос очки.
– На комоде в прихожей.
– Вероятно, он написал это, когда…