Дэвид отважился поднять взгляд. Серые глаза Барбары из холодных сделались ледяными.
– Ты можешь продолжать писать,– пробормотал он. – Эксплуатировать тебя никто не собирается, а сумму назначай сама.
– Деньги лечат любые раны, да, о благородный врач? Вот только мне они не помогут. Впрочем, не суть. – Барбара поднялась и направилась к камину. Облокотившись о полку, она долго созерцала стену и вдруг резко обернулась.
— По рукам, благородный Дэвид. Я принимаю твое предложение, но не ради синекуры, которая позволит мне заниматься любимым делом, а только затем, чтобы спастись от неизбежной деградации. Ты избавил меня от необходимости зарабатывать на хлеб, сочиняя сентиментальные сказки о любви. Я готова стирать, гладить, готовить, шить, но впредь никогда не унижу свой интеллект написанием низкопробной чепухи, где две картонные куклы встречаются в самолетах, поездах или на плоту, и их двумерная любовь расцветает на фоне рекламы сигарет «Лаки страйк». Да, я согласна работать на тебя, благородный Дэвид. Согласна окончательно и бесповоротно. – Но я не хочу, чтобы ты бросала творчество,– запротестовал Дэвид. – Ни в коем случае.
– Зато я хочу! Добросовестный труд заканчивается там, где пропадает вера в целесообразность. Если нет веры, лучше не продолжать. Моя пропала давным-давно, вот только я никак не могла заставить себя бросить. Не хватало мужества. Но теперь своего решения не изменю... Хелен здорово выросла?
Дэвид пожал плечами.
– На несколько сантиметров с вашей последней встречи. Похоже, это бесконечный процесс.
– Тогда ей больше нельзя оставаться в квартире, она там как в тюрьме. Надо подыскать вам новое жилье.
Дэвид обрадованно закивал. Приятно, когда есть человек, готовый разделить с тобой непосильную ношу.
–Пока не начался пляжный сезон, перекантуемся в пляжном домике. Там ей будет просторно. А я пока подыщу что-нибудь посолиднее. В крайнем случае, куплю ферму и огорожу территорию забором. Уединенный уголок с большим домом. Таких в горах за Бэйвиллем хоть пруд пруди. – Дэвид резко поднялся. – Завтра смотаюсь на курорт и все организую. А ты пока собирай вещи. Через пару дней я куплю фургон и займемся переездом.
Барбара посмотрела на него через всю комнату.
– Кофе я варю паршивый, но перед твоим уходом предлагаю выпить по чашечке.
– После дождичка в четверг. – (Почему у него вырвалась именно эта фраза?). – Хелен ждет.
– Ты до сих пор от нее без ума, верно?
–Да.
– Даже если она вымахает под три метра, ты не перестанешь ее любить... Я права?
Дэвид смутился.
– Полагаю, да.
Холодные серые глаза смотрели на него в упор.
– Однажды под вечер Давид, встав с постели, прогуливался на кровле царского дома и увидел с кровли купающуюся женщину; а та женщина была очень красива[3].Я И узрел Давид Вирсавию и влюбился в нее, не подозревая, что стал жертвой своего психологического состояния и стечения обстоятельств, при которых ему суждено было полюбить первую встречную, кем бы она ни была. – Это ты к чему?– нахмурился Дэвид.
– Вирсавия просто очутилась в нужном месте в нужное время. Сейчас принесу плащ.
Дэвид последовал за ней в коридор. Дождь барабанил по крыше, утробно журчал в водосточных трубах. Барбара сняла с вешалки плащ и протянула Дэвиду. На мгновение их руки встретились. Прикосновение длилось долю секунды, но внезапно Дэвида осенило. Стала понятна и откровенная враждебность Барбары, и то, как все могло – и еще может!– обернуться. Параллельно он осознал, что не только не решил свою проблему, но и усугубил ее.
Барбара распахнула дверь.
– Спокойной ночи,– пробормотал он, не глядя на нее, и растворился в пелене дождя.
IV
Сапожник посмеялся ему в лицо. Дэвиду чудилось, будто он уже много часов бродит по зимним улицам. Вряд ли, конечно, ведь ощущение времени – штука субъективная.
Броди он часами, давно бы наступил вечер, а сумерки еще только начали сгущаться. Тем не менее, все ярче разгорались огни – свет уличных фонарей и автомобильных фар, всполохи разноцветных гирлянд на соснах, елях и декоративных туях. Барбаре нравились яркие переливы, возможно, из-за этого все и пошло наперекосяк. Лицемерно клясться в любви одной, и ползать в ногах у другой. Мишура мерцает обоюдоострым мечом, коммерсанты разбойниками с большой дороги засели в домах. Доллар наш насущный дай нам на сей день, ибо мы есть Царствие коммерции. Сегодня чествовали Варавву, а не канун Рождества.