Соскакиваю и во всю мощь лёгких, почему-то ору на русском:
- Рота подъём!!!
Может моей фразы и не поняли, но она оказалась волшебной. В считанные секунды все были на ногах, но вот беда, не все поняли для чего. К счастью от моего крика замешкались и нападавшие, что способствовало задержанию нескольких. Но радоваться было рано. С разных сторон лагеря стали слышны стоны боли и предсмертные хрипы.
Всё же сообразив, в чём дело, народ ринулся в бой, но многим было нечем сражаться, ни оружия, ни магии в отличие от тех, кто её не тратил, большинством из которых были нападавшие. Кто-то из дознавателей крикнул:
- Оборот!
После чего началось неимоверное. Рядом раздалось рычание, сверху хлопанье крыльев. Визг, крик, рык, вопль, хлопки. Силуэты, как в театре теней, рвут друг друга на части. Изредка в свете фаерболов сверкает сталь. Я припадаю к земле.
Не имея звериного зрения, мне очень тяжело, что-либо разглядеть, поэтому отдаюсь ощущениям магии смерти, а она ведёт к умирающим.
"В бою от меня нет пользы, так может жизни чьи-нибудь смогу спасти".
Подползаю к первому пострадавшему, но не успеваю, что-либо сделать. Меня грубо за волосы поднимают вверх. Через боль, повернув голову, вижу гримасу злости с красными глазами и выдвигающимися клыками. Моя магия соображает быстрее меня, она, выпустив жгутик, присосалась к нити жизни вампира. Жизнь у него впереди была бы долгой, поэтому на "откачку" нужно время. Мои трепыхания ему ничто, поэтому вскоре клыки вонзаются мне в шею.
"Больно! Господи, как же больно!"
Первый глоток и вампир, кажется, понял свою оплошность, но было поздно. Мы оба падаем. Он от того, что мёртв, а я не в состоянии стоять. Даю себе секунд пять и снова ползу, но на этот раз магия начеку. Выпустив щупальца, прикрывает мне спину.
Подползаю к девушке, которой тоже полакомился вампир. Даю ей час жизни на восстановление крови, благо вампир не стал осушать её полностью. Ползу дальше. Самыми сложными были рваные раны от зубов и когтей. Помогла, кому могла. Тот вампир всё же хорошо меня подпитал.
Казалось, прошла вечность с наступления боя, но судя по чуть просветлевшему небу, прошло не более двадцати минут. У меня уже руки и ноги онемели от передвижения по-пластунски, но в полный рост встать боюсь. На меня пару раз падали, раза три наступали и ещё раз совершили нападение. Кажется демон, но могу ошибаться.
Бой стал стихать.
"Вот доползу ещё во-он до того бедняги и передохну", - уговариваю себя, так как руки и ноги уже совсем не хотели работать. Подползаю к мужской фигуре, и узнавание придаёт мне сил.
- Сафранджай, - зову.
- Ум-м, - слышу в ответ.
"Он в сознании", - облегчённо выдыхаю, - "А выдранный бок ерунда, поправим. И ничего, что нить жизни вот-вот оборвётся. Я ему жизнь сейчас на годы продлю, хватит не только бок залечить", - успокаиваю я себя.
- Сейчас, сейчас я тебе помогу. Я могу. Правда, - успокаиваю его, прикладывая руки к ране.
- Нет!
Вдруг открыв глаза, эльф отдёрнул мою руку. От его категоричности замерла даже магия смерти, не дотянув свой жгутик всего ничего до его нити жизни.
- Что? - переспросила, пытаясь снова зажать рану.
- Нет, - силясь, ответил Сафранджай, - не надо. Дай, у-ум, кхе-кхе, умереть, кхе, сво-бод-ным.
Мужчина затих.
- Ты чего? Не смей! Нельзя сдаваться.
Прошу магию продлить ему жизнь, сама пытаюсь свернуть кровь из раны.
- Светлана, - слышу сквозь свои слёзы, - п-прошу не надо.
Сафранджай, не открывая глаз, упорно пытается отдёрнуть мою руку. Магия смерти, успевшая дать только две минуты жизни, почтенно отступила, уважая его выбор.
- Но так нельзя, - всхлипываю я.
- А знаешь, я влюбился, - вдруг произнёс светлый.
Я подняла глаза и встретилась с его нежно-голубыми, источающими теплоту, так же, как и мягкая улыбка.
- В, в кого?
- Элания восхитительная и, не смотря ни на что, нежная.
- Так живи ради неё.
- В жёны мне выбрана другая.
- Ну и что, борись!
- Леди Светлана, волею главы клана Лилантра, я Сафранджай Лилантра передаю тебе в услужение и охрану леди Эланию Римар.
- Что? - я была в панике, - Что это значит?
- Пусть она будет счастлива, - прошептал Сафранджай и затих навсегда, а я разразилась рыданиями на его груди.
Больно, как же больно и ужасно терять того, кого знаешь. Того, кто пусть за один вечер, но успел стать другом. Те остальные, безликая масса, которая через день забылась. Да грустно, да плохо, но не так задевает. И если раньше, увидев воспоминания Лирама, я осуждала Жиреля, то сейчас понимала, как никогда. Как никогда мне вдруг захотелось покарать всех, кто виновен и тех, кто просто причастен. И это из-за потери друга. А что было бы при потере любимого? Боюсь даже представить.