Матвей посмотрел на брата с сочувствием, в его словах слышалась настоящая боль. Но разделить его пессимизм он никак не мог:
-Ну, конечно, если сидеть сложа руки и только тем и заниматься, что жалеть себя…
-Да не об этом я! – Егор с досадой отмахнулся. – Я же не говорю, что не надо работать. Вот ты много работаешь, и хорошо. И молодец! Но разве только от тебя зависит то, что ты так преуспел?! Разве нет других людей, которые так же работают, да даже еще больше! А живут впроголодь.
-Ну и что ты хочешь сказать? Что дом построил не я, а волшебник, который из любви ко мне закрывает меня своей дланью от невзгод? Да знаешь ли ты, сколько ночей я не спал? Как я работал без отдыха, еле успевая перекусить? Да все же это на нас не с неба свалилось, не в один день же это появилось!!
-Да не про то я, не про то! Опять ты меня не слышишь! Ты молодец, что трудишься. Я восхищаюсь тобой. Но я не об этом! Вот представь, если бы ты вдруг заболел, не дай Бог, или если пожар, ну или еще какая пакость. Ведь это же не от тебя зависит. Тут трудись – не трудись, все бесполезно.
-А это, брат, уже богохульство. Бог дал – Бог взял. Не нам его судить. Захочет наградить – наградит, задумает наказать – накажет, если есть за что.
-Хорошо, Бог. А тогда скажи, за что Бог наказал Агату, мать Натахи? За что наслал болезнь на ее мужа? Видел ты за ней какие-нибудь грехи? Она же работала не покладая рук. Только-только детишки стали подрастать, только стали из нужды выходить. Ан, пожалуйста! Теперь скорняк помрет – они все по миру пойдут: и Агата, и Натаха, и дети малые. Дети-то за что?
-Не говори так. Чужая душа – потемки. Не знаем мы, что там у нее дома творилось, не знаем, как она жила. Может, и было за что? Не накажет зря Господь! А может, это он просто проверяет. Силу ее, веру испытывает. Пройдет она испытание – наградит.
-Что-то одних он все время испытывает, а других все время награждает, - Егор невесело усмехнулся.
-Не суди, о чем не понимаешь. Глуп ты! Несешь, сам не знаешь что. Вот я жил честно, никого не обидел, не обманул, работал с малых лет – Бог меня и наградил. Я считаю, заслуженно. А тебя за что награждать? Живешь, как прыщ на теле земли. Только ешь да спишь. Ни Богу свечка, ни черту кочерга. Вот тебе мысли всякие дурацкие в голову и лезут. Работать тебе надо, занятие какое-нибудь себе найти. Тогда не будешь маяться. Жениться тебе надо! Бери Натаху. Девка хорошая, не пожалеешь. Да и им поможешь, если возьмешь ее без приданого. Это тебе не разговоры разговаривать, это конкретное дело.
-Не хочу я жениться. - Егор опустил глаза. – Тяжело мне с ней. Пять минут с ней пробуду и уже бежать хочется подальше. Да и потом, чтоб жениться, деньги нужны, а у меня их нет.
-Так откуда же им взяться, деньгам-то, - Матвей чуть не подпрыгнул на месте, - когда ты лежишь целый день? Ждешь, когда в прореху крыши дождь золотой просыплется? Или все еще клад мечтаешь найти? Деньги вот этими руками делать надо.
-Вот этими руками, - съязвил Егор, - можно заработать только на горшок каши да на драный зипун.
У Матвея глаза полезли на лоб:
-А тебе что же, икра да соболя нужны?
-Да, - сказал Егор серьезно, - мне нужно много.
В этот момент Матвей подумал, что у Егора за то время, что они не общались, начались проблемы с головой. Но он все же сделал попытку обратиться к его разуму:
-А зачем тебе много денег?
Егор мечтательно вздохнул:
-Дом бы построил. Светлый и чистый. Жил бы, ни о чем не думал. Да мало ли хорошего в сытой жизни? Был бы не таким занудой, как сейчас. Стал бы веселым…
-Тупым и жадным, - продолжил Матвей.
-Да не был бы я жадным. Я бы деньги бедным раздавал. Вот давеча старушка-нищенка попросила у меня милостыню, я сунул руку в карман, а там только крошки. А было бы что, я бы обязательно ей дал. Вот, ей-богу!
-Не было еще на свете человека, которого деньги не испортили бы. Это самый страшный искус из всех. Пойми, все богатые люди несчастны своим богатством. Вот я не хочу быть нищим, но и богатым тоже не хочу. Я боюсь не выдержать бремя богатства, оно очень тяжкое. Сколько людей, пережив страшные невзгоды, сохранили человеческий облик, а получив богатство, в считанные дни превратились в скотов.
Егор помолчал, раздумывая.
-Это все слова. Каждый человек волен выбирать, становиться ему скотом или нет.
-Каждый волен, да не каждый имеет силы.
-Ты в меня никогда не верил! А я все равно добьюсь своего. Я стану богаче вас всех и, если ты считаешь, что богатство развращает любого, то я буду первым исключением из этого правила.
После этого разговора Егор ушел от брата с твердым намерением сделать все, чтобы добиться своей цели. Правда, что именно предпринять, он не знал и остановился на дороге, разговаривая сам с собой.
Наступали сумерки. Егор огляделся. Затихающая деревня готовилась ко сну. Дом брата уже скрылся из виду, а до собственного было еще далеко. Зато прямо перед Егором сверкал золотом петушок на крыше колдуна Неждана, того самого, который давеча произвел такой фурор на свадьбе. Петушок чуть поблескивал в тусклом свете заходящего солнца и Егор вдруг почувствовал, что какая-то сила неудержимо влечет его к дому колдуна. Не понимая толком, зачем, он свернул с дороги и, не успев опомниться, вскоре стоял возле нежданова забора.
Около калитки, словно специально поджидая его, курил сам хозяин. Огонек папиросы слегка освещал его опущенное вниз лицо. На Егоровы шаги он даже не шевельнулся, и тот, стараясь преодолеть неловкость и кляня в душе свою глупость, принялся рассуждать о переменчивости погоды и сочинять какую-то несусветную чушь о том, как он случайно проходил мимо и, увидев кузнеца, решил подойти поздороваться. Неждан слушал молча, изредка рассеянно кивал и, казалось, был целиком поглощен процессом втягивания дыма в легкие. Но неожиданно он бросил папиросу на землю и, не поднимая глаз, глухо сказал: «Пошли». Егор, запнувшись на полуслове, был так удивлен, что безропотно отправился за удаляющейся спиной кузнеца.
В доме, где Егор был впервые, было душно и мрачно. Миновав темные сени, Неждан отворил дверь в горницу. Егор шагнул через порог, инстинктивно стремясь на свет из мрака, да так и застыл, забыв вторую ногу в сенях.
В горнице было полно маленьких человечков, размером не больше кошки. Все они были одеты в красные рубашечки, а в руках держали кто чашку, кто миску, кто кузовок. При виде Егора они, словно по команде, опустили свою тару на пол и дружно уставились на него. Только один из них подошел к Неждану и, протянув ему свою миску, заполненную чем-то черным, сказал:
-Вот, принимай работу, хозяин. Весь мак собрали. Куда складывать?
Неждан пропустил его вопрос мимо ушей и обратился к статуе Егора, которая все еще торчала в дверях:
-Проходи, не бойся.
Статуя шевельнулась, затащила ногу в комнату и опять застыла.
-Это мои работнички, - Неждан плеснул Егору в лицо воды, пытаясь вывести его из столбняка, - слуги. Ну-ка, поприветствуйте гостя.
Работнички по-прежнему стояли, враждебно пялясь на незнакомого человека, но Егор постепенно начал оттаивать. Сначала глаза обрели осмысленность, следом за ними голова повернулась к Неждану, потом правая рука ухватила ворот и стала расстегивать верхние пуговицы. Статуя превращалась обратно в человека. Восстанавливались прежние функции организма, Егор даже икнул.
-Ну что, водки выпьешь? – заботливо, как сиделка больному, Неждан поднес к его носу стакан.
Знакомый запах вернул Егору способность соображать, а несколько глотков возвратили его в реальность.
Неждан усадил Егора за стол, где стоял жбан с водкой и закуска, а маленькие работнички снова засуетились, таская туда-сюда свои плошки.
-Что они делают? – Егор еще не совсем отошел от шока и все время боязливо озирался на снующую вокруг мелюзгу.
-Мак собирают, - невозмутимо пробасил колдун, накладывая гостю на тарелку горы овощей и мяса.