«Пора выходить, – решил Александр. – Зачем‑то ведь Мыкола привёл мужика?»
Он поднялся и неслышно сделал несколько шагов:
– День добрый!
От неожиданности и испуга оба подскочили.
– Тьфу ты, испугал!
– Здравствуй, дядько! – это Мыкола. Он явно обрадовался встрече.
– Тогда знакомь меня, Мыкола.
– Мой двоюродный брат, Михась, – представил Мыкола своего спутника. – Между прочим, на железной дороге работает.
Мужчины пожали друг другу руки, испытующе глядя в глаза.
Михась Александру понравился: взгляд спокойный, уверенный, рукопожатие сильное.
– Мне тут Мыкола рассказал трошки о вчерашнем, – начал Михась.
– А что вчера? Ничего и не было! – заметил Александр.
– Как не было? А взрывы? Народ только об этом и говорит.
– Цистерны сгорели? Так это случайность!
– Не сами же они загорелись!
– Ты лучше скажи, что немцы делают!
– Говорят, что это вылазка окруженцев. Мол, разрозненные части красных пробиваются к своим, вот и устроили пожар. Испорченные цистерны они тягачами сбросили с путей. А на всех станциях охрану усилили.
– Ты кем работаешь?
– И при советской власти и при немцах – кочегаром на паровозе. Как немцы пришли, сразу всех переписали, кто на железной дороге работал, и обязали выйти на свои места. Начальник станции – немец, охрана тоже немецкая, из тыловиков. А остальные – наши.
– Занятно!
– Стало быть, всё сам, своими глазами видишь?
– Не больно‑то посмотришь. Кроме паровозной бригады – машиниста, его помощника и кочегара, – на каждом паровозе немецкий охранник едет, с оружием. Смотрит, как бы мы чего не натворили.
– Не доверяют, стало быть? А сейчас‑то чего пришёл?
– Познакомиться хочу, может – в чём‑то полезным могу быть.
– Можешь. Во‑первых, посмотри, что возишь, какие грузы. Во‑вторых, взрывчатка нужна. Сможешь достать?
– Постараюсь, но сам понимаешь – сложно.
– Было бы просто, в магазине бы купил.
– А сколько надо?
– Чем больше, тем лучше. Чтобы мост взорвать или эшелон под откос пустить, килограммов пять‑семь надо.
– А я знаю, где взрывчатку взять можно, – вмешался раньше молчавший Мыкола.
Мужчины повернулись к нему.
– В урочище, где грибы в прошлом году собирали, ящики со снарядами есть. Много!
– А ты откуда знаешь?
– Видел, – огрызнулся Мыкола.
– Вот что, Мыкола. Ты потихоньку припрячь их в укромное место – только чтобы не видел никто. Потом мне покажешь.
– А не взорвутся? – опасливо спросил Михась.
– Если взрыватели не стоят, не опасно. Снаряд – он опасен, если им выстрелили, да он не взорвался. Давайте договоримся: через три дня соберёмся у Ловчи – на том месте, где мы с Мыколой встретились. Годится?
– Годится.
Пожав друг другу руки, мужчины разошлись.
Саша шёл и рассуждал: «Надо будет сходить с Мыколой, посмотреть, что за снаряды. Они ведь разные бывают. Если бронебойные, так ими не взорвёшь ничего – железная болванка. Шрапнельные тоже не подойдут – начинены шариками да вышибным зарядом. А фугасные в самый раз будут. Вопрос только в том, сколько снарядов и какого они калибра».
Глава 2
АЭРОДРОМ
Три дня Александр изображал из себя домовитого мужика. Натаскал из леса и наколол дров, уложив их поленницей, поправил забор и починил крышу. Дел было немного, видно, батька у Олеси был рукастый, хозяйство содержал в порядке.
Правда, периодически Александр ловил на себе пристальные взгляды Олеси, казалось ему – подозревала она его в чём‑то.
И как‑то после обеда она открыто спросила его:
– Ты дезертир?
Александр едва не поперхнулся чаем.
– С чего ты взяла?
– Я посмотрела: мужик ты вроде здоровый, вон – дрова из леса едва не по половине телеги носишь, стало быть, здоровье позволяет. И возраст призывной. Тогда почему ты не в армии? За женской юбкой отсиживаешься? – в голосе Олеси звучало явное осуждение, даже презрение какое‑то.
– Да нет, – смутился Саша, – не дезертир я. Был у родни, попал под бомбёжку. Веришь – забыл всё, даже даты забыл.
Олеся хмыкнула, пожала плечами. Разговор прервался, но Саша чувствовал – только на время. Да и в самом деле, чего он тут, в деревне сидит? Другой бы к фронту шёл, к своим пробивался. А Сашу как будто всё устраивало. Домашней работой занимается, с деревенскими перезнакомился – вроде он на отдыхе и войны никакой нет.
На третий день он отправился на место встречи с Мыколой. Паренёк уже поджидал его. Как увидел – даже поздороваться забыл, видно – распирало новость сообщить, похвастаться.
– Ну, говори уже, вижу ведь – невтерпёж.
– Ага! Ящики со снарядами я снёс в укромное место. Тяжёлые!
– Посмотреть можно?
– А то! Идём!
Шли около получаса. Сначала по тропинке, потом просто по лесу.
Внезапно Мыкола остановился и гордо сказал:
– Вот, смотри.
И куда смотреть? Ящиков со снарядами нигде не было видно.
Гордый от того, что Александр ничего не увидел, Мыкола подошёл к наклонённому дереву и отвёл в сторону ветки, прикрывающие схрон.
Александр подошёл поближе и едва не застонал от разочарования. Зелёные ящики со снарядами своей маркировкой указывали, что они – осколочно‑фугасные к 45‑миллиметровой пушке 53К, прозванной на фронте «Прощай, Родина!» Снаряды слабенькие, для подрыва эшелона или моста не пригодные. Конечно, парень старался, и не его вина, что снаряды эти им не нужны. Ему бы 76‑миллиметровые осколочные к полковой пушке или 122‑миллиметровые, гаубичные.
– Ты чего молчишь, дядько?
– Снаряды слабые, Мыкола. Не взорвём мы ими ничего.
Улыбка на лице Мыколы погасла. Парень старался, таскал такую тяжесть – и зря!
Однако Мыкола, секунду помедлив, коснулся рукава Александра.
– Пойдём, ещё чего покажу!
Мыкола провёл его к небольшому оврагу, раскидал лежащие грудой на дне его ветки.
– О, блин! – только и вырвалось у Александра.
Перед ним стояла противотанковая пушка, та самая сорокапятка, снаряды от которой он только что видел в ящиках. Видно, пушку бросили при отступлении наши, причём бросили впопыхах. Сошниками она опиралась на зарядный ящик на колёсах, называемый «передком». Постромки от ящика были отрезаны. Видно, обрубили и на лошадях уехали, бросив пушку и передок.
Саша осмотрел пушку. Исправная. Только прицела нет, сняли. Обычно, когда бросали орудие, снимали не только прицел, но и затвор, чтобы им воспользоваться нельзя было. Но на этой пушке затвор стоял. Видно, торопились очень, не успели снять. Почти подарок, но что с ним делать? По танкам стрелять – так их тут нет. Пушечка лёгкая, приземистая. Бросить жалко, а использовать нельзя.
Мыкола расценил молчание Саши как сомнение.
– Ты чего, дядько? Пушка настоящая! К станции подвести да по эшелону как жахнуть!
– Слаба она по эшелону. И стрелять можно только днём. Наводить по стволу нужно, да и то с близкого расстояния – прицел‑то с неё сняли. И сколько мы после такой стрельбы проживём? Немцы очередями из пулемёта посекут, и всё.