Рассказ давался саперу тяжело. Заикаясь, он напрягался и из-за этого начинал заикаться еще сильнее. Я где-то читал, что заикам лучше не просто говорить, а как бы напевать, тогда заикание становится меньше. Предложил такой способ саперу. Сначала он сомневался, но попробовал. Действительно, речь его сгладилась и заикание стало не таким сильным. Приободрившись, он продолжил свой рассказ, из которого вырисовывалась следующая картина.
Двадцать третьего июня Соболев получил приказ взорвать мостик на реке Стрыпа, севернее Милятина, в котором располагался штаб 124 дивизии. К этому времени немецкие танки уже захватили Порицк, находящийся в десяти километрах севернее и существовала реальная угроза разгрома штаба. Подрыв этого моста давал время для перемещения штаба и организации хоть какой-то обороны на этом направлении.
Загрузив взрывчатку и десять человек из своего взвода в выделенный ЗИС-5, Соболев выехал к мосту. По дороге несколько раз попадали под авианалет, но все обошлось, и никто не пострадал. Подогнав машину к мосту, чтобы было ближе таскать тяжелые ящики с взрывчаткой, лейтенант приказал разгружать машину а сам полез под мост определять места укладки фугаса. Несколько ящиков уже успели сгрузить и затащить под мост, когда неожиданно появившийся "Мессер" сбросил бомбу. И надо же было тому случиться, что эта единственная бомба попала прямо в машину. Находящаяся там взрывчатка сдетонировала и разнесла машину на клочья. Погибли все бывшие неподалеку. Находившиеся в этот момент под мостом лейтенант и четверо бойцов уцелели, но получили контузии и на какое-то время оглохли. Оставшейся взрывчатки не хватало для полного уничтожения моста, поэтому Соболев решил взорвать хотя бы один пролет. Пока укладывали заряд, наверху разгорелась перестрелка прикрывающей мост пехоты, с немецкими мотоциклистами, пытавшимися захватить мост. Понимая, что немцы в любой момент могут прорваться, он отмерял кусок огнепроводного шнура всего на тридцать секунд.
Выскочив из-под моста, сапер и его бойцы понеслись прочь, что есть сил. Немцы стали по ним стрелять, в это время грохнул взрыв, ударная волна бросила лейтенанта на землю, а от удара по затылку каким-то обломком, он потерял сознание.
Очнулся Соболев уже ночью, в лесочке, километрах в трех от моста. Сюда его притащили двое оставшихся в живых бойца из его взвода. Лейтенант плохо слышал, кружилась и болела голова, в которой стоял неумолкающий звон. После нескольких шагов его начинало тошнить до рвоты. Поэтому ночевали в лесу, на берегу небольшого ручейка. К утру слух у лейтенанта немного восстановился, во всяком случае, уже не нужно было орать ему в ухо, чтобы он услышал, и бойцы рассказали, что взрывом удалось разрушить пролет моста, что не позволило технике немцев перебраться на наш берег. Однако, переправившись на лодках выше по течению, немецкая пехота сбила наш малочисленный заслон, и разобрав пару сараев в ближайшем хуторе, смогли к вечеру частично восстановить мост. Им даже удалось перетащить с десяток мотоциклов, но для машин и танков мост оставался непреодолим.
Не зная, что делать дальше, побрели к Милятину. Когда добрались, стало понятно, что шли сюда зря. В Милятине уже были фрицы. Решили двигаться на восток. Поскольку дороги и крупные хутора были забиты немцами, идти приходилось ночью, осторожно, да и лейтенант не мог быстрее. На дневку устраивались в лесу. На следующий день, они наткнулись на четверых бойцов из 622 стрелкового полка их дивизии, которые несли на носилках, сделанных из винтовок и плащ — палатки, своего командира роты, капитана Мясникова, которому очередью перебило обе ноги. Капитан потерял много крови и был почти все время без сознания, лишь иногда приходя в себя. А еще у них был трофейный пулемет МГ. При захвате этого трофея и был ранен капитан. И хотя никто, кроме капитана, толком не умел из него стрелять, тяжелую железяку тащили тоже. Дальше пошли вместе, а вскоре им повезло и они наткнулись на ЗИС, который не только был исправен, но и имел в баке бензин, да еще водителя и сержанта. Машина и ее экипаж были из хозвзвода штаба дивизии.