Тяжело дыша, Джим обернулся наконец.
— Я убил бы любого, кто хоть попытался бы сделать с нею что-то вроде этого, — хрипло сказал он. Его глаза пылали.
Впрочем, Молдер смотрел уже не на него. У кухни была вторая дверь — тяжелая, обитая железом. Как будто за нею держали бешеную гориллу.
— Убил бы… Любого… — рассеянно повторил Молдер. — Как-то это не по-христиански.
Джим отвернулся к окну. За окном совсем смерклось, и время от времени вдали полыхали пока еще беззвучные молнии. Поздняя гроза.
Поздняя гроза приближалась.
Молдер, напрягаясь, приоткрыл эту, казалось, многотонную дверь.
— Бог ненависти направит длань твою… — словно в трансе, пробормотал Джим, уставясь на стремительно вспучивающиеся над городком тучи. — Длань твоя наказует больно всех, праведностью кичащихся…
Цементная узкая лестница круто уходила вниз, в непроглядную темноту, жуткую, как бездна.
— Даже дьявол, — медленно сказал Молдер, — найдет в Библии подходящие для себя слова. Но надо самому быть дьяволом, чтобы на этом основании решить, будто вся Библия только для дьявола и писана…
Окованная листовой сталью дверь вдруг на миг ожила, сама словно превратившись в бешеную, исполинской силы гориллу. Вырвавшись из рук Молдера, она захлопнулась с таким грохотом, что весь дом передернулся, как мокрый пес, и посуда в шкафах заверещала. Будто поросенок, которого режут, подумал Молдер, и ощутил вдруг близость смерти. Не своей. Просто смерти. Мне не здесь надо быть, подумал он. Но где? Что еще сейчас происходит?
Джим резко обернулся на звук. Мгновение он переводил исступленный взгляд с двери на Молдера и обратно, а потом закричал в исступлении:
— Что вы себе позволяете! Как вы смеете! Вон из моего дома!!
Молдер отступил на шаг. Обезумевший хозяин шел на него, размахивая руками.
— Я так понимаю, это вы вбили в голову моей дочери все эти бредни! Зачем? А ну отвечайте! Что вы хотите со мной сделать? Убирайтесь! И не вздумайте еще раз соваться в мой дом!
Когда их разделяло каких-то два-три шага, зазвонил телефон. Джим осекся. Телефон звонил. Джим перевел взгляд на надрывающийся аппарат. Телефон звонил. Джим взял трубку и, медленно поднимая руку, в наступившей тишине сказал, i фистально глядя Молдеру в глаза:
— Дьявол приходит к людям во множестве обличий. Может быть, сейчас — это вы.
— Нет, мистер Ос бери, — ответил Молдер спокойно. — Даже сейчас это не я.
Тот лишь губы поджал. И поднес трубку к уху.
И через мгновение этого сильного, уверенного в себе — пусть подчас даже слишком уверенного в себе — человека не было на кухне. И не было нигде. Был воющий зверек, раненный насмерть; был ком трясущегося студня…
— Как? Кто? Где это произошло?! Шэрон… Шэрон! Господи, почему?!
Средняя школа Кроули 17.42
Стекла стонали от порывов предгрозового ветра. Плачущего отца увел полицейский врач. Опрокинутый стул поставили, как надлежало. Питон дремал. Целехонький, без единого пореза холодный поросенок так и нежился на столе. Девочку уже увезли, и лишь меловой контур на полу остался, тщетно пытаясь ее заменить. Меловые ноги были поджаты, а меловые руки — раскинуты, точно их распяли. Там, где были меловые запястья, темнели наспех замытые следы крови. Шэрон вскрыла себе вены на обеих руках. Тогда они еще не были меловыми.
Побледневшая Скалли с блокнотом и ручкой, делая обычные свои пометки, сидела там, где совсем недавно сидел Дэйв, предлагавший Шэ-рон резать поросят на паях. Молдер стоял возле стеклянного куба с питоном и смотрел внутрь, но головы свернувшейся змеи так и не мог найти. Питон напоминал сейчас запаску от трансконтинентального контейнеровоза. Только цвет не совпадал.
Цвет питона был веселее.
У миссис Пэддок дрожали губы. И голос дрожал. И дрожали пальцы сложенных чуть ли не в молитве рук.
— Я услышала, как упал стул. И крик. Я была в своем кабинете, ушла туда, когда деточка начала работать… Я не хотела ее смущать, думала, одной, когда никто не смотрит, ей легче будет сосредоточиться. Знаете, как это бывает. Вбежала… Ну, и… Кажется, я и сама закричала, не помню.
— Вы не слышали, чтобы кто-то входил или выходил? — совершенно автоматически продолжая работать так, как надлежало, спросила Скалли. — Может быть, вы слышали, как дверь хлопала?
Миссис Пэддок отрицательно покачала головой. Тронула костяшками худых пальцев уголки глаз. Потом все-таки заставила себя ответить:
— Нет. Ничего не слышала. Она была одна. И… вы знаете, агент Скалли… никто не мог войти. Когда дети расходятся, я, если остаюсь в школе, остаюсь одна, запираю входную дверь. Потому что мне страшно.
— Чего вы боитесь, миссис Пэддок?
— Я не знаю. Правда, не знаю.
— Сегодня вы боялись чего-либо?
— Да. Да. Я понимаю, о чем вы. Но я не могу объяснить. Во всяком случае, я ничего не предполагала такого… Такого — нет. Я никак не могла подумать, что эта деточка может так себя покалечить. Я старомодная женщина, агент Скалли, и, знаете, у меня просто в голове не укладывается, что в наши дни могут вытворять такие маленькие дети. Вот так вот взять скальпель, наклониться над образцом и ни с того ни с сего…
У нее перехватило горло. Она отвернулась, стесняясь плакать.
— Пойдемте посмотрим ваш кабинет, — сказал Молдер.
Скалли удивленно подняла на него глаза, но он уже шел прочь от стеклянного куба. Оставив блокнот и ручку на столе Дэйва, Скалли поспешила за ним, и рке следом за нею, тихонько всхлипывая и аккуратно сморкаясь в огромный, расшитый цветочками носовой платок, посеменила миссис Пэддок. За окном полыхнуло, и ветер с новой силой хлестнул по окнам, наваливаясь на стекла, словно одинокий гризли в поисках приюта.
Кабинет как кабинет, подумала Скалли. Какой-то химией пахнет, правда; днем этого запаха не было. И…
У нее обмякли ноги от мистического ркаса. Ужас был необъясним, не существовало ни малейших доказательных оснований усматривать что-либо настораживающее в том факте, что на столе миссис Пэддок появилась свеча, но… Но!
И Молдер молча смотрел на свечу.
— Со свечами вам светлее, миссис Пэддок? — спросил он.
— О нет, агент Молдер, — ответила миссис Пэддок. И всхлипнула. — Просто, знаете, во время грозы у нас часто отключают электричество. Я всегда стараюсь подготовиться заранее, чтобы не биться потом в темноте об углы и стекла.
Скалли облегченно вздохнула про себя. Все, все, все можно объяснить как нельзя проще, подумала она, все и всегда. А я рке начинаю сходить с ума.
Молдер подошел ближе к столу. Протянул руку. Скалли показалось, что он хочет потрогать свечу, проверить, например, не горела ли она недавно, не теплая ли, — но вместо этого он взял что-то, лежавшее со свечой совсем рядом. Поднял. И у Скалли опять обмякли колени. Да когда же он перестанет наконец, подумала она почти с ненавистью, находить подтверждения тому, что здесь творится черная магия! Сколько можно!
— Да, — подтвердила, тихонько всхлипнув, миссис Пэддок. — Это цепочка несчастной деточки. Она мне ее сама отдала перед тем, как приняться за… за препарирование. Боялась испачкать свое украшение кровью.
Понял, хотелось крикнуть Скалли, понял, Фокс? И ничего потустороннего тут нет! Молдер положил цепочку на место.
— Я понял, — сказал он, словно услышав мысли Скалли. — Идем, Дэйна. Благодарю вас за сотрудничество, миссис Пэддок. Постарайтесь успокоиться. До свидания.
И они ушли.
И только в коридоре он взял Скалли за локоть, легонько притянув к себе. А потом сказал почти шепотом:
— На цепочке копоть. Ее калили на свече. Скалли помолчала, переводя дыхание. И глупо спросила:
— Зачем?
А Молдер ответил очень серьезно и тоже, в сущности, очень глупо:
— Не знаю. Скалли сглотнула.
— Все, хватит, — жестко сказала она. — Хватит мистики. Тебе так интереснее — воля твоя. Мне пора заняться своим делом. Здесь должен быть компьютерный класс, оттуда я выйду в нашу сеть и буду двигаться последовательно и методично.