Пока они допивают свое пиво, свет в баре приглушают. Бармен хочет, чтобы атмосфера паба соответствовали сгустившим лондонским сумеркам. Тяжесть "Стеллы" в животе и голове заставляют Леннокса еще больше сожалеть о том, что он не нюхнул ту дорожку. Только дурь, бля, зря потратил. Они выходят на улицу и садятся в такси. Ленноксу кажется, что Холлис настолько человек старой школы, что он просто не может представить, чтобы его новый коллега ехал как-то по-другому.
Они выходят на улице Стрэнд у богато украшенного входа в роскошное здание, где бронзовый солдат возвышается над всем известными сверкающими зелеными неоновыми буквами, рекламирующими отель "Савой". Холлис объясняет, что их встретит Колин Невилл, один из швейцаров.
– В свое время приличный боксер в полусреднем весе. Обладал лучшей и худшей из возможных способностей в боксе: хорошо держал удар. Может быть, язык у него не так хорошо подвешен, но уши и глаза работают, как надо, и мимо него никто не проскользнет. Я вас обоих приглашаю на вечер бокса в Йорк-Холле в Бетнал-Грин. Тебе же нравятся единоборства, сынок? – спрашивает он. – Конечно, нравятся, – решает он, не дожидаясь ответа.
Их приветствует дородный швейцар в синей форме, седые волосы которого едва видны из-под цилиндра.
– Том, – кивает Холлис, и они обмениваются любезностями. Затем он спрашивает: – Нев внутри, да, приятель?
Швейцар отвечает утвердительно, и, когда они проходят мимо стойки регистрации, Холлис спрашивает Леннокса:
– Рэй, ты что думаешь о Пискуне?
– Я его плохо знаю, – Леннокс оглядывает вестибюль с черно-белым гранитным полом в шахматную клетку, красивыми потолками и карнизами, а также деревянными панелями на стенах, украшенными картинами в стиле классицизма. – Мы были вместе на нескольких курсах по технической и судебной экспертизе. Он всегда дает полезную информацию.
– Смотри с ним поосторожнее. – Холлис постукивает себя по носу. – Его бы правильнее называть Шептуном, если понимаешь, о чем я.
Леннокс кивает, а улыбающийся мужчина с пустыми глазами, сидящий в большом мягком кресле, поднимается, чтобы поприветствовать их.
– Здорово, Марки!
– Нев, это Рэй. Скоро поедем в Йорк-Холл, друг. Достал билеты.
– Клево.
– Покажешь нам тот номер?
– Пошли.
Леннокс понимает, что этот дружелюбный мужик в свое время слишком часто получал по голове от горячих молодых оппонентов. Боксеров часто приходится защищать от самих себя: очевидно, что о Колине Невилле некому было позаботиться.
– Энцефалопатия боксеров. Хреновые менеджеры ему попались, – подтверждает шепотом Холлис, когда Нев берет на стойке ключи и подает ему. Нев ждет, пока Леннокс и Холлис поднимутся в номер на лифте. – Пиггот-Уилкинс спустился в этом: голый, зажимал руками яйца, повсюду кровь. Конечно, ни одной, мать твою, видеозаписи, ни отсюда, – он указывает на камеру. – ни из вестибюля. Никаких подтверждений того, что это вообще случилось, если не считать нескольких очевидцев, которых сотрудники какого-то специального подразделения тут же заставили открыть свои телефоны и стереть все фотографии.
– Вот суки, быстро же они сработали.
– Давно известно, что у них есть специальная группа для защиты высокопоставленных лиц в случае непредвиденных обстоятельств, – говорит Холлис. – Я первый раз их своими глазами видел. Нас быстро отодвинули в сторону, как каких-то сраных уборщиков, – Холлис скрипит зубами, пока лифт останавливается и двери открываются. – Я думал, эти козлы попросят нас взять гребаную швабру и смыть кровищу с мраморного пола, – Они выходят в коридор, где Холлис указывает на другую камеру видеонаблюдения, размахивая телефоном. – Но у нас есть кое-что отсюда. Я позвонил паре парней из нашей команды расследования. Они уже едут.
Дальше по коридору они видят пластиковую пленку, повешенную рабочими-малярами, которая больше не закрывает номер 461. Когда они входят, утопая ногами в пышном ковре, Леннокс разглядывает кровать с балдахином, затем проходит в большую ванную комнату, выложенную черно-белой мраморной плиткой в шахматном порядке. Холлис продолжает болтать, все еще взвинченный кокаином.
– Я думаю, ты верно мыслишь, Рэй: их было двое. Пиггот-Уилкинс поднимается в номер, его стояк виден аж из космоса. Она в маске, типа венецианской, как в этом дебильном кино "С широко закрытыми глазами". Этот хрен готов кончить, едва войдя в номер. Телка, вероятно, не признается, что за друг ее послал. Нашего петушка это устраивает; он считает, что и так скоро все узнает, все эти богатенькие ублюдки хорошо друг другу известны.