Нет, она обязательно вернется. Ей просто сейчас плохо после смерти отца. Ей голову вскружил этот хитрый уебок на "БМВ", болеющий за "хибсов"... нет... прекратить это дерьмо...
Пока он хмурит лоб и покрывается потом, Салли молчит.
Леннокс продолжает:
– Это теперь уже не кажется таким страшным. А это хорошо. Я вот только думаю, почему.
– Ты можешь вспомнить подробности нападения? Я имею в виду, что тебе же, по понятным причинам, было очень трудно говорить об этом.
Леннокс чувствует, как в нем растет тревога. Она всегда таится где-то внутри, но с годами он научился в какой-то степени себя контролировать. Но сможет ли он сохранять относительное спокойствие, если начнет рассказывать об этом в мучительных подробностях? Притвориться, что это лишь рядовое событие?
Салли, кажется, понимает ход его мыслей.
– Может быть, сейчас подходящее время, чтобы ты рассказал, что они на самом деле сделали с тобой в том туннеле?
– Очевидно, что это будет сложно сделать, – И он слышит, как его голос превращается в хриплое карканье.
Салли медленно кивает.
– Это естественно при посттравматическом синдроме. Обычная реакция.
– Я хочу от этого избавиться.
Затем Леннокс замечает, что она беспокойно двигает руками, по-другому складывая их на коленях. Для женщины ее комплекции руки у нее довольно большие.
– А что, если я подвергну тебя легкому гипнозу? Это бы тебя расслабило, и, возможно, тебе было бы легче разговаривать?
– Ну, не знаю... а что для этого нужно?
– Я квалифицированный гипнотерапевт. Это будет просто как процедура легкого расслабления.
– Ладно. Я готов попробовать.
Салли просит его смотреть на стрелку метронома, который она ставит перед ним на подставку.
– Раз...
Леннокс чувствует, как руки и ноги тяжелеют, нервозность уходит. Веки начинают тяжелеть, и он закрывает глаза. Выражение его лица остается прежним.
– Два..
Его прерывистое дыхание становится более размеренным. Его больше не прошибает пот, а судороги в животе прекращаются. Он чувствует себя спокойнее и как-то отстраненно, как будто его накачали наркотиками.
– Три..
Зазубренное стекло, которое вплотную прижали к твоей щеке. В любой момент он мог с силой надавить или повернуть руку и рассечь тебе кожу. Его расстегнутая ширинка, слабый запах пота и несвежей мочи... они были пьяные.
Он слышит свой голос:
– Он заставил меня сделать ему минет, прижав к моему лицу разбитую стеклянную бутылку.
...его грязный член выскакивает наружу, как чертик из табакерки, скользкий угорь, привыкший питаться в загрязненной стоками придонной воде... он встает...
Он чувствует, что Салли Харт замирает, не говоря ни слова. Кажется, она подавляет вздох. Леннокс вдруг чувствует внутри борьбу. Дело не в том, что он не может продолжать. Часть его действительно хочет этого, он уже не может остановиться.
Он приоткрывает глаза и видит, как взгляд Салли подбадривает его. Он снова закрывает глаза. В том, что он, вопреки логике, сдается ей, есть что-то блаженное, успокаивающее. Тяжесть сваливается с его усталых плеч.
– Мужик, который напал на меня, тот, что постарше, оставил меня с парнем помоложе и пошел помогать своему другу. А педофил номер три...
– То есть третий из нападавших в туннеле? – Кажется, что голос Салли исходит уже не от нее, а из какой-то неопределенной части комнаты. Может, он даже звучит в его голове.
– Да, – подтверждает Леннокс, чувствуя, что говорит медленно и невнятно. – Он повалил моего друга Леса на землю. Но Лес боролся, отбивался...
Голос Салли теперь действительно кажется исходящим откуда-то изнутри его самого. Внутренний голос.
– Тот, более молодой, держал тебя, пока двое других насиловали твоего друга?
– Да... Я не мог смотреть, – вспоминает Леннокс, снова прокручивая в голове тот случай. – Я только слышал его крики, когда отвернулся...
Салли, кажется, придвигается немного ближе на кресле, как будто хочет лучше его слышать. Он это чувствует, хотя его глаза по-прежнему закрыты. Движение воздуха, и аромат ее духов слышен сильнее.
Он был чертовски напуган ... когда тебя удерживает какой-то пидор, который сам боится, это самое худшее... потому что они знают, что с тобой произойдет ... ты был просто пацаном... мама и папа были дома, всего в паре километров оттуда, он, возможно, мыл машину, она готовила обед ... как ты сюда попал? Почему это происходит с Лесом, который разрывается между яростными криками и мольбами о пощаде? Они набросились на него, как гребаные шакалы... твой велосипед, твой новый велик, лежит на боку ...
– ...Я чувствовал запах парня, державшего меня, эту жгучую вонь страха. Просто молодой парень, сам недавно бывший всего лишь подростком. Я теперь это понимаю.