Потом, через несколько дней после выписки, что-то вдруг изменилось. Нам сообщили, что посол приглашает нас на чашку чая. Мне было жутко возвращаться в посольство, а Ройе – еще страшнее, но тетя Лиана настояла. Она убеждала нас, что это для нашей же пользы.
Снова входить в эти ворота было очень страшно. Но теперь все было по-другому. На этот раз не было скандирующих толп, только небольшие группы зевак. Даже у стражей исламской революции, среди которых больше не было "кузины Бетты", на лицах были если не доброжелательные, то нарочито нейтральные выражения. Теперь, в ожидании следующего раунда напряженности, все функции посольства были восстановлены в полном объеме.
Нас пригласили в библиотеку, где угостили чаем с булочками. Помощник посла Абдул не мог смотреть на меня и Ройю. Интересно, наказали ли его за обман с "Ролексом"? Что вообще знал посол об этом его поступке или об изнасиловании моей сестры его сыном? Кроме Абдула и самого посла, остальные сотрудники казались новыми. В отличие от нашей предыдущей встречи, он был с нами вежлив. Он спросил меня о руке, о больнице и заявил, что я очень храбрый молодой человек.
– У вас ужасное увечье, но вы получите хорошую компенсацию.
Даже будучи всего лишь тринадцатилетним подростком, я чувствовал неуверенность и смущение, сквозившие в его тоне.
Моей семье была произведена выплата, которой распоряжалась тетя Лиана. Сумма не сообщалась – по крайней мере, нам с Ройей. Они лишь сказали, что нам обоим "предоставляется возможность поехать учиться в Англию". Тетя кивала и, казалось, была довольна таким исходом. Очевидно, именно сестра нашей матери договорилась об этой сделке. После этого ее повысили до начальника отдела переводов.
– Случай в высшей степени прискорбный... Позвольте за вами поухаживать... – Посол сам изволил разлить чай, который подали в чашках из тонкого фарфора. Он отхлебнул из чашки, отставив мизинец. – Конечно, инцидент произошел не на территории посольства и не под нашей юрисдикцией, и ваш племянник не состоит на службе у правительства Ее Величества, – обратился он к тете. – Тем не менее, мы очень сожалеем об этом... так сказать, зверстве и позаботимся о мальчике... и его сестре. Вы же понимаете, что все это неофициально, и мы настоятельно рекомендуем вам соблюдать конфиденциальность.
Выпучив глаза, тетя Лиана поблагодарила посла, говоря, какой он прекрасный и благородный человек. Я не видел ни его "Ролекса", ни его сына. Оглядывая комнату в поисках этих сапфировых глаз, я заметил, что библиотеку пополнили. На ее когда-то пустых полках теснились книги. Мое сердце екнуло, когда я вдруг увидел корешок книги Бальзака "Кузина Бетта" в мягкой обложке. Затем я услышал голос посла:
– Вы хотите что-нибудь сказать, молодой человек?
– У меня есть одна просьба.
Он недоуменно приподнял брови. В отличие от густых, спутанных волос на голове, они у него были тонкие, как у женщины. Потом он медленно кивнул.
Я поднялся и снял книгу с полки.
– Могу я взять ее?
– Разумеется, – весело ответил он, явно довольный моими скромными запросами. – Слышал, что вы любитель чтения. Мне самому нравится старик Бальзак. Отличный выбор!
Меня отправили жить к моему дяде в Англию, где я посещал частную школу. Поэтому я получил образование среди представителей класса, который меня изувечил.
Дядя Яхангир был ученым, который сбежал из Ирана после революции. Его лицо было сильно изуродовано после того, как в детстве на него напал бешеный датский дог. Потом он посвятил свою жизнь работе в косметической промышленности и, в частности, тестированию продукции на животных. Он ненавидел собак и кошек и бросал хищные взгляды, когда лаял соседский спаниель или их черный кот перелезал через стену в его сад в Ислингтоне. Яхангир был интеллектуалом, у которого было много друзей из аристократов, стремившихся показать свою космополитичность, принимая темнокожего мужчину в свою среду, хотя они сами возили своих детей на большие расстояния, только чтобы они не учились вместе с черными из жилых кварталов в центре Лондона.
Я был "одноруким азиатом", как охарактеризовал меня ехидный староста класса в мой самый первый день в школе. Но я был большим и злым парнем и даже одной рукой мог бить очень сильно. Я увлекся спортом. Моя инвалидность означала, что я не мог играть в регби или грести, но в спортзале я проводил столько времени, сколько мог. Но несмотря на это, мое увечье до сих пор иногда все равно причиняло мне страдания. Я опробовал несколько протезов рук, но все они в разной степени меня не устраивали.