Понизив голос, я ответил:
– Что вы, какой тыл? Нам надо его перегнать в Таганрог. Там сейчас находится основной центр сопротивления оккупантам на юге России.
Старик привычным движением вспушил бороду и, машинально одернув китель, замолчал секунд на тридцать. При этом что-то соображая, шевелил губами и загибал пальцы. Мы, так же застыв, молча смотрели на него. В конце концов он очнулся:
– Ну что же, господа. В принципе, ничего невыполнимого нет. Но придется ехать не на прямую, а после Дмитриевки уйти на северную ветку. Просто следующая за Дмитриевкой станция – Обилово. Довольно крупный узел, почти как у нас. И начальник там полнейший негодяй. Настолько, что может и немцев кликнуть. Кстати, вы со здешним начальником еще дел не имели? А то смотрю – вон он стоит, весь поблекший… О! И Игорь вместе с ним. Но вы, господа, зря Игоря Ильича в ту гнусную компанию определили. Вполне достойный молодой человек. Кстати, он мне нужен будет. Нам с ним необходимо кое-какие вопросы обсудить.
Тучнов, которого уже сняли с забега, действительно стоял под конвоем в конце перрона. И вид имел довольно бледный. Ну да, после произошедших перипетий хорошо еще, что штаны сухими оставил. А теперь, небось, гадает, чем же для него все закончится. Надо, кстати, сказать, чтобы пара человек этого типа до утра из-под контроля не выпускали. А то фиг его знает – рванет еще на лошади к соседней станции, немчуру предупреждать. Дав распоряжение относительно начальника, я также сказал привести к нам его зама.
Пока ждали, искоса глянул на Трофимова. Вот интересно – когда к нам здешний чин обратился «господа», Гриня сразу взвился. А когда дед нас так называл, повел себя, будто ничего не происходит. Даже не морщился. И меня не может не радовать тот факт, что отмороженный революционный матрос в нужных ситуациях умеет держать себя в руках.
А дело тем временем двигалось, и к часу ночи все было готово к выезду. Собраны и проинструктированы люди. Комиссар сказал речь. Похлопали друг друга по плечам. Магомед, рвавшийся прокатиться на бронированном поезде, был остановлен фразой про контроль распределения командирской «долы». Приводимые до этого аргументы на него не действовали. Зато этот сработал безотказно.
Правда, неожиданностью стало то, что Комаровский возжелал ехать с нами. Оказывается, он уже успел смотаться домой, собрал в саквояж необходимые вещи, предупредил соседей и был на старте. Мы ему пытались объяснить, что у нас есть документы и что на станциях нас направят, куда нужно. Поэтому его помощь вроде как уже и не нужна. Но старик был непреклонен. Заявив, что на железной дороге он всех знает и что все его знают, поэтому лишним присутствие точно не будет.
Тем более что его жена, как уехала месяц назад к сестре, проживающей в Ростове, так там и застряла. Поэтому надо собственноручно возвращать заблудшую супругу домой. А подвернувшийся в виде нас удобный случай упускать было бы глупо. На наши слова об опасности Августович лишь хмыкнул, сказав, что пока он с нами, российские сотрудники железной дороги окажут нам всяческую поддержку, даже вопреки указаниям немцев. А если начальники побоятся помогать, то это всегда сделают простые работники. Что будет ничуть не хуже, так как именно от рабочих «на земле» все и зависит.
И вот, в час десять, лязгнув сцепками, бронепоезд двинулся на восток. Через сорок километров будет Дмитриевка. Там заправимся водой, после чего рванем уже без особых остановок. Их будем делать лишь для того, чтобы показать документы и предупредить о литере. Да… надо было видеть глаза Трофимова, когда под руководством Комаровского я печатал дополнения к трофейным бумагам, аргументирующим наше движение вне графика. Точнее говоря, те, что на русском, печатал я, а вот для немецких документов понадобилась помощь Берга. Источником печатей и штампов при этом служила захваченная документация.
Вот Гриня и стал глаза таращить, когда я затребовал сырые яйца, кастрюлю с водой и примус. Просто человек до этого не подозревал, что яйцо можно не только сожрать или весело биться им на Пасху. Открыв рот, он наблюдал, как я лихо, меняя яйца, перевожу штампы и печати с оригиналов на нашу «липу». А когда все было закончено, придирчиво осмотрел результат и вынес вердикт:
– Якорь мне в клюз![6] Они же как настоящие выглядят! – И заинтересованно уточнил: – Так это что – любой так может сделать? И откуда ты это знаешь? Или с подполья навыки остались?
Я пожал плечами:
– Может, и с подполья. А сделать, как видишь, может любой, только все зависит от размеров печати. Вон, та же российская гербовая, она ведь здоровенная и никакого яйца не хватит, чтобы ее откатать. Разве что страусиное искать… Ну и многое зависит от давности пропечатки. Вот тут оттиски – свеженькие и жирные. А были бы давнишние, то яйцо не подошло. В случае со старыми печатями нужно сырую картошку и уксус использовать. Но там минус есть – запах уксуса остается…
6
Солдаты и матросы матом не ругаются. Они на нем разговаривают. Чтобы не засорять книгу обсценной лексикой, маты не пишу. Просто каждый может подставлять их в любую фразу по мере надобности.