Долго искать не приходилось...
Судя по отзывам современниц, Николай кокетничал на балах «как молоденькая бабёнка», сталкивал интересы красавиц, наслаждался их ревностью, всей той игрой, какая полировала кровь, разрешала чувствовать себя молодым, всё ещё молодым.
Не случалось больших войн, даже «холерные» бунты, усмиряемые одним величественным видом и зычным криком «на колени!», происходили далеко не часто.
...К тому времени в наружности Николая над бодрой властностью стала преобладать жестокость. Он уже выработал тот взгляд Горгоны, перед которым цепенело всё. Силу своего взгляда царь пробовал на сановниках самого высокого ранга: чем не потеха, самого Чернышёва заставить поперхнуться словом и медленно наблюдать, как будто пыль всё гуще оседает в его ранних морщинах. Но этот же взгляд он устремлял на молоденьких фрейлин, на членов своей семьи.
Зато потом как благодарно билось сердце, немой трепет охватывал осчастливленного: огромные выпуклые глаза царя смаргивали прежнее выражение, он смотрел на присевшую в реверансе с мягкостью, какую может себе разрешить человек, обладающий беспредельной властью, но охотно нагибающийся к малым сим, в особенности если они так прелестны.
При этом, как ни странно, царь любит свою жену, даже боготворит её и считает себя примерным семьянином. А гарем из театральных воспитанниц, о котором в одном из последних писем пишет Пушкин Наталье Николаевне? Ну что ж, воспитанницы, они, пожалуй, для того и существуют, почти неодушевлённо, едва ли не механически, чтоб дарить минутные наслажденья. Как и многие другие девицы и молодые женщины даже очень хороших фамилий, о которых забывают на следующий день или через полчаса.
Некоторым из них, впрочем, делают достаточные подарки, повышают в чинах отцов, благодетельствуют пенсиями матерей. И все в полном сознании, что нравственность отнюдь не нарушается. Наоборот: царь стоит на страже нравственности.
К этому времени у Николая I сложится абсолютно неколебимое представление о себе как о помазаннике Божьем. Следовательно, можно переложить ответственность за содеянное на Бога... Господь отметил его, несмотря на некоторые препятствия (наличие старшего брата Константина), стало быть, Господь не допустит среди его поступков не угодных себе. Самомнение, грандиозное самообольщение, самовлюблённость...
...Зыбкость обещаний, фамильное лицемерие, отягчённое слабостью натуры, под конец жизни мрачный мистицизм Александра I теперь могли показаться сущей мелочью рядом с многими качествами, деяниями и высказываниями нового царя. Чего, например, стоило ещё в бытность великим князем сделанное во всеуслышанье заявление, что он вгонит в чахотку всех, кто занимается философией? Когда он кричал об этом, щёки его багровели. Да что там! Молодого человека в очках он воспринимал, как личное оскорбление. Очки были запрещены в некоторых учебных заведениях. Молодой человек, юноша, отрок должен быть прежде всего бодр и готов к действию. Надо отдать должное: сам Николай I всегда старался быть образцом человека деятельного, всецело отдающего себя, свою энергию...
Употребление чудовищной энергии, конечно, находилось. Прежде всего манёвры и другие военные занятия, во время которых Николай мог по восемь часов не сходить с коня, вызывая восхищение гвардии, показывая своим примером, что есть не только служба, но — служение.
Леденя неудалых генералов своим уже вошедшим в историю взглядом, выдвигая навстречу их робким оправданиям каменную челюсть, Николай в то же время охотно, совсем по-домашнему, играл с кадетами, боролся, стряхивал их с себя, как Гулливер. Царь любил внушать страх и любовь.
...И пока царь всё ещё молод, балы, маскарады, всевозможные развлечения занимают в жизни двора такое неправдоподобно большое место, что кажется: вся Россия тянет свою лямку, тяжёлую до хрипа, до холодного пота, только затем, чтоб окупалось это веселье.
При том, царь будто бы стоит за строгую экономию и чуть ли не аскетический образ жизни. Во всяком случае, мотовства не одобряет. Но царица любит всё прекрасное... А царь влюблён в жену и не может ей ни в чём отказать. Она же «останавливала свой взгляд на красивом новом туалете и отворачивала огорчённые взоры от менее свежего платья. А взгляд императрицы был законом, и женщины рядились, и мужчины разорялись».