— Кто выбрал этот цвет?! — с негодованием вопил он.
Директор отвечал, что идея принадлежит художнику А.
— У него тоже, оказывается, есть вкус, — под общий смех своих спутников сказал первый секретарь и велел немедленно перекрасить потолок правительственной ложи и уехал.
Маляр, выполнявший работу, сказал директору, что, во-первых, надо закончить окраску, так как какой бы краской сейчас не перекрашивать, голубой фон все равно будет просвечивать. А во-вторых, единственное, что можно класть поверх голубой краски — темный беж или шоколадно-коричневый.
Директор стадиона не решился беспокоить первого секретаря и позвонил второму секретарю, который присутствовал при распоряжении, и уточнил — в какой же все-таки цвет велел перекрашивать первый секретарь.
— Делай, как тебе приказали! — обругал тот директора и бросил трубку.
Делать было нечего, и потолок ложи принял мрачный коричневый колорит.
В это время на стадион приехал первый секретарь ЦК КП Грузии Василий Павлович Мжаванадзе. Он осведомился, успевают ли подготовить стадион к сроку, и уехал, довольный положительным ответом.
К вечеру вновь примчался первый секретарь Тбилиси со своей свитой. В ложу прибежал второй секретарь (который ругался по телефону) и стал вопить:
— Что вы наделали, что это за цвет, какой идиот его придумал? Тут директор стадиона понял, что он пропал. В это время маляр, который докрашивал потолок, будто про себя негромко произнес:
— Мжаванадзе понравилось, а другим не нравится…
— Василий Павлович был здесь? — воскликнул второй.
— Да, — сказал директор, — ему понравилось! В этот момент в ложу поднялся первый и, в свою очередь, стал ругать директора по поводу мрачной окраски. Тотчас (все развивается молниеносно) второй ему шепнул:
— Василию Павловичу понравилось.
— Вот видите, — тут же переменил тон первый секретарь, — как хорошо! А то покрасили в дурацкий голубой, как в бардаке!
Когда директор стадиона рассказал мне о том, как его спас маляр, я вспомнил эту давнюю историю с директором картинной галереи и оценил его мудрость.
В ГОКСе стало известно, что в ознаменование своего 70-летия Сталин сделал подарки — послал по 20 тысяч рублей всем своим однокашникам и написал им письма. Я был командирован в Гори для того, чтобы отразить это событие в фотодокументах и взять у награжденных интервью.
Один их них, Александр Гвердцители показал мне письмо Сталина: «Брат мой Сандро, шлю тебе маленький подарок, желаю крепкого здоровья. Твой Сосо» (я не могу поручиться за буквальную точность, но суть была именно такой). Письмо было коротким, написано по-грузински, крупными буквами на листке из обычного блокнота синим карандашом. Адресат, естественно, очень гордился этим посланием. При этом Сандро особенно акцентировал, что Сталин только к нему — изо всех награжденных — обратился, как к брату.
Я спросил его о причине такого сердечного обращения. И вот что Гвердцители ответил мне:
— Дело в том, что Сосо был крестником моего отца, а я был крестником отца Сталина — Якоба Эгнаташвили.
Эта история мне была хорошо известна, поскольку мой отчим как раз и был сыном Якоба Эгнаташвили. Однако от Сандро Гвердцители я узнал совершенно не известные мне подробности.
Сандро рассказал, что до рождения Сталина — он его называл Сосо — у Кэке (так в Гори, а потом и в Тифлисе называли мать Сталина Екатерину) было двое детей от своего мужа Бесо (Виссариона Джугашвили). Сталин был у Кэке третьим ребенком.
Первых двух детей Кэке крестил сам Якоб Эгнаташвили, у которого она была в услужении. Эти два ребенка умерли в младенчестве.
Бесо давно переехал в Тифлис и работал на обувной фабрике Адельханова, когда Кэке родила третьего ребенка — Сосо, будущего Сталина.
Сандро пояснил мне, почему Якоб Эгнаташвили просил его отца крестить ребенка:
— Не мог же Якоб крестить своего собственного сына.
Вот Сосо и был крестником моего отца, а я был крестником Якоба Эгнаташвили. Поэтому Сталин обращается ко мне как к брату.
В грузинской традиции называть сыновей-первенцев именем отца. Сталин, когда сам стал отцом, своего первенца назвал Яковом. Ведь в Грузии это имя довольно редко встречается, — рассказал мне тогда Сандро Гвердцители.
Итак, Александр Гвердцители поставил точку над i в вопросе, кто отец Сталина, — им был Яков Эгнаташвили. Мы знаем множество семей, которые Сталин расстрелял, разорил и уничтожил. Эгнаташвили одна из немногих семей, которую Сталин решительно поддерживал, считая всех их своими родственниками. Эта версия не вызвала сомнения у всех жителей Гори, хотя официально отцом его считается Бесо Джугашвили, которого осетины считают своим компатриотом, а грузины — грузином.