— Гул по медуновскому делу разрастается. Цеков: Фалина отошлют куда-то послом, а 1-м замом вроде бы Игнатенко, но тот из Сочи, а какой-то еврей, его соавтор по фильму о Брежневе, уже чего-то ему грозится; в Краснодаре уже прошли аресты, а в Сочи какая-то комиссия. Формулировка освобождения тоже очень осторожна, она даёт возможность отсутствующим Роже и Куку проявить заботу о том, куда-нибудь назначить. Размышляя о возможной связи Куку-Медунов, вижу тут большую вероятность: Куку коварный и беспринципный интриган, никакой политич[еской] стратегии у него не было и в помине, на седьмом десятке вдруг взлетел и, конечно, стал опираться на кого угодно, ибо цели примитивные, а принципов никаких. Бровастый любил Серёжу, сл[едователь]но Куку в своих интригах мог обресть в нём союзника. Любое обострение борьбы нам полезно.
А всё же неожиданно: я уже уверен был, что Медунов уйдёт только после Рожи. Всё это ЮВ: Цвигун, Цыган, Калеватов и Серёжа его точно, Шибаев тоже, видимо, не без его участия. Он отмежёвывается от русских воров, его же дело — Иноземцев, к[оторы]й явно подбит, это вор «свой». Кто следующий? И какой ответ готовит противник?
— Горький (Чибиряев): консультант отдела науки по праву весной был в Японии с Шахназаровым, Кудрявцевым и ещё кем-то, в Шереметьево его задержали, вскрыли ящик с 48 транзисторами, он лопотал, что передал ему Аэрофлот; выяснилось, что некий Гинзбург дал ему 1 тыс. долларов, а он купил у фирмы без пошлины и со скидкой, как оптовый пользователь, нашли расписку его там и даже номер паспорта: уволили, исключили, отдали под суд. <... > Одна из дам Горького дежурила на выборах, появилась Галя, довольно помятая, с сопровождающим, на светский вопрос: Г[алина] Л[еонидовна], а где же Ю[рий] М[ихайлович Чурбанов]?— махнула рукой и что-то раздражённо брякнула; ещё характернее, что сопровождающий вёл себя чуть ли не как конвоир, командовал: не задерживайтесь, пройдёмте. Супруга Промыслова отдыхала в этом году в Швейцарии — всё-то им можно, воистину они создали себе райские условия, а границы — «прозрачными», о чём давно мечтали.
— Выступали по теле 1 авг[уста] Перетурин со Старостиным о плохом выступлении сборной; хоть бы прозвучали слова о патриотизме, долге, родине, хотя бы о мужестве и чести — нет! Вот надо улучшить технику. больше тренироваться. изучать зарубежный опыт. Как они разложили положительную советскую духовность за посл[едние] 10 лет!
— Немец (Л.Г. Истягин): страны СЭВ нам в обузу, мы за полцены отдаём им нефть и газ, а могли бы получить от Запада полную цену, они нам дают второсортную продукцию, мы им тоже в тягость, ибо не способствуем подъёму качества, нам надо оставить СЭВ, предоставить их собств[енной] судьбе, а нам либо вступить в общий рынок, либо ввести сталинскую автаркию, кот[орая] нам по силам — последнего очень боятся страны Запада, их цель — разрядка и в конечном счёте конвергенция. Наш газ будет занимать 6% их энергетич[еского] баланса, а с Бл[ижним] Востоком Зап[адная] Ев[ропа] ввозит 60% сейчас. Он считает, что мы должны оттянуть наши силы и заняться собств[енными] делами. (Это лишь внешне привлекательно, мы не можем оставить своё <... > в Вост[очной] Евр[опе] и свою базу на Кубе, своё давление на третью цитадель Сиона — ЮАР из Анголы и т.д., не должны бросать латиноамер[иканских] повстанцев, палестинцев и т.д. От Сиона нельзя загородиться, нужно наносить ему удары по всему миру, как он не перестанет никогда пытаться подорвать нас; надежд на мир быть не может, эта борьба вечна, как добро и зло, спастись отступлением невозможно, такого врага не умилостивить и с ним не договориться. Отход к своим рубежам — это путь наименьшего сопротивления, кажущийся лёгким и полезным, но путь гибельный; пример Франции, уступившей Алжир и от этого только выигравшей, ничего не говорит: во всех случаях в Париже правит Ротшильд, а мы-то как раз и не хотим, чтобы он нами правил!) <... >