— «Мос[ковская] правда» сообщила 15 января о мерах по улучшению работы транспорта. Оказалось: Главмосдоруправление — Лившиц, Мос. ж/д — Паристый, Главмосавтотранс — Гоберман, Главмосгортранс — Лысековский. В городе — жуть. Ходить невозможно — лёд, люди падают, ломают кости. Машины буксуют, типичное зимнее зрелище — прохожие выталкивают машины. Грязь, запустение.
— Статья в «К[оммунис]те» — явный перебор. У блатных правило — вытащил нож — значит, ударь, иначе ты порчак, а не «человек». А тут угрожают партийным делом, но разве можно обсуждать Солоуху в СП? Да если будут только одни они — никто не осмелится, ибо тут же кто-то поднимется и спросит: да, но вот Литгазета. Вопли. Страшно. Все ихние будут саботировать. Значит. Замах без удара, а это позор. Ещё: номер подписан 25 января, но возможен (и вероятен) досыл; думаю, что после смерти Кащея помощники пришли в беспокойство и нервозность, начали спешить и поэтому перебирать. Осетров: вынули Руткевича из №3. Нет, и Кулешов, и «К-т», и осуждение Кожинова и др. в «ЛГ» — это не страшно: яд в зубах высох!
— Слухи о моём «увольнении» необычайно широко гуляют по Москве. Это очень хорошо: получается счастливый конец в страшной сказке. Как приятно, когда противник делает ошибки. <...>
— Отдал я Викулову рецензию на книгу о 1918-м, кот[орую] отвергла «М[олода]я г[вардия]», потом, естественно, «Звезда», прямо просил его напечатать: это спокойный материал (нет, отчасти. но уж во всяком случае не скандальный, это уж точно). И он мне вернул: мы сейчас не можем подставляться. надо переждать. Ясно: уже потерян стыд, и только кулацкая самосохранность.
— А всё же — наступаем мы! Книга Боровикова — нет слов, и уже о ней идёт говорок в Москве. Где-то её облают, не выдержат, а где-то, в «наших» изданиях, похвалят, значит, будет шумок и общественное внимание. В №№«Сов. воина» вышла статья Пигалёва с цитацией «Правды» (говорят, только там и прошла) о сионизме и масонстве в «Солидарности» (уже пришло письмо в ЦК, автор коего обнажает странные подробности: дескать, в 1945-м ФКП сообщила в Ложу Вел. Восток Фр[анции], что решения 22-го года отменяются, и что на открытом заседании Ложи в Париже, осуждавшем П-2, присутствовали Сабов и Поволяев).В №2 «М[олодой] г[вардии]» статейка о масонстве, написанная. двумя студентами из семинара Аполлона. Сам по себе этот факт поразителен именно авторством: студенты публикуют статьи о масонах миллионным тиражом!! <... >
— Открыли памятник Суворову, отдали бездарному полтиннику Комову, он испохабил Рублёва и Дм. Донского уже. Это их принцип: лучше не ставить, но если уж приходится, то делать самые пошлые и слабые, чтобы показывать пальцем. На открытии были Гришин и Устинов — вялые, усталые, полусонные старцы.
— Да, ещё вышла статья Кожинова о «Дне поэзии» 1981, а он отлично оформлен и тираж впервые достиг 100 000. Вадим ласково даже растрепал Тарковского и Мориц, причём без брани, а даже с сочувствием: хорошие мол, намерения, но таланта нет. Это для них самое убийственное, ибо их же апологетам перекрывает дорогу. Скажем, как теперь хвалить Светлова или Сельвинского, особенно первого, к[оторо]го перестрочили оглушительной рекламой? Трудно всерьёз писать и о Симонове, невозможно о Полевом и Фадееве и т.п. Нет, им плохо сегодня в России! А общее убеждение — просвет открывается.
ФФ нарочно заболел, ибо ему поручено покарать Солоухина, а так же В. Лазарева: тот на вечере в Политехническом похвалил Кожинова, а там же Куприянов задел Казакову. Ещё в Культуре злятся на Прокушева, к[оторы]й упомянул про Ахмадулину, хвалившую Сахарова — покровители сионистов из ЦК ужасно не любят, когда подобное выходит на суд людской в печати. Пастухов собирался дать премию Комсомола младшему Озерову, но не решился, ибо в тот же год папаша получил другую премию — тогда, мол, и дали «освободившуюся» премию ФФ. Попцов целиком стоит на сионских позициях. Наиболее вероятным преемником Маркова является Алексеев, его вызывали в горком по поводу критики городского хоз[яйст]ва Москвы (отсюда и публикация в «Мосправде»), он легко покаялся, это у него просто, причём вызывали его всего лишь к зав. пропагандой. Кобенко ушёл к Пенкину, здесь стал подворовывать, в сейфе лежали крупные пачки денег, приторговывал квартирами, путёвками и проч. Кулешов полтинник по матери, это точно. Все говорят, что посты Кащея разделят — это очень вероятно.
— Издох Грушевой — ровесник и приятель Рожи с молодых лет. С 65-го комиссар Моск. округа, блокировал со стороны армии, стало быть, охрану Барвихи. А ведь нескольких командующих пережил, Малиновского и Гречко. Я помню, как в 80-м меня глупо забирали на сборы, и Середин — прямой начальник Грушевого — не решился обратиться к нему по такому щекотливому делу: помощники его мне прямо дали понять, что персонаж из «Воспоминаний» вне воздействия. Говорят, что на похоронах Бровастый рыдал, как дитя. Понять его скорбь можно. Да, вываливаются колья из его частокола: Цвигун, Грушевой. Кто следующий? И любопытно ведь, что его смерть вызовет общую и открытую радость. Его бессмысленная харя, звёзды и портреты, а также явный развал всем раздражающе надоели. А это значит также, что крайне непопулярна вся его политика, и прямых наследников у него быть не может.