Ирландец по имени Ши обычно стреляет после меня. Любит поговорить о женщинах я вспомнить минувшие дни. По-моему, он хороший солдат, немного перепуганный правда. Часто в середине урока просит разрешения у командира отделения пойти в уборную.
Мне кажется, что я неподходящий материал для хорошего солдата. Эти сержанты то и дело одергивают и поучают меня: то я не так стою в очереди на кухню, то не так держу винтовку, то не так марширую, то не так отдаю честь. Все не так да не так. Ничего я не умею делать правильно. Наш сержант Крауч принадлежит к категории людей, которые хотят, чтобы перед ними пресмыкались, да и другие сержанты все время к чему-нибудь да привяжутся.
5 января 1966 года
Нас начинают обламывать по-настоящему. До рождества все было не так еще тяжело и мы особенно не жаловались. Сегодня вечером свет в казарме погасили на тридцать минут раньше. Завтра, наверное, будет трудный денек. Кое-кто говорит, что предстоит марш-бросок на двадцать пять миль. Дай бог, чтоб было не холодно, уж очень не люблю я мерзнуть.
7 января 1966 года
Вчерашний марш оказался не таким уж трудным - ночной форсированный десятимильный марш. Ноги, конечно, очень болят. На нас внезапно "напали" солдаты других взводов, которые изображали "противника", захватившего нас врасплох. Они укрылись в засадах и ждали, пока мы пройдем мимо. Потом они открыли огонь холостыми патронами и стали взрывать учебные заряды. Сначала было немножко страшновато, но потом все это превратилось в веселую забаву. Один солдат получил ожог от выстрела холостым патроном. Но ожог оказался пустяковым. Все это заставило нас подумать о настоящем противнике там, во Вьетнаме. Утром я отличился в стрельбе на полигоне. Не исключено, что я попаду в снайперы.
8 января 1966 года
Ребята в нашем взводе нравятся мне все больше и больше. Прошло уже более пяти недель, как мы вместе. Может быть, такое чувство объясняется тем, что нас готовят как сплоченную группу, заставляют понять, что в бою мы будем зависеть друг от друга. Белый парень из Нью-Йорка, который не сталкивался с неграми до этого, сказал, что, по его мнению, мы, негры, ничем не отличаемся от белых. Он считает, что многие другие белые ребята тоже начинают понимать это. Ну что ж, это не плохо.
Командир роты говорит, что наш взвод лучший в роте. Он сказал вчера вечером, что ему нужно еще полгода, чтобы подготовить нашу роту к настоящему бою. Наверное, мы превзошли все ожидания на том марш-броске. Крауч держится другого мнения. Там, где дело касается нас, он всегда думает по-другому. Настоящая колючка, ко всему привязывается. Он из Нью-Йорка и думает, что знает, как мы росли и воспитывались там. Некоторые ребята говорят, что на гражданке он был неудачником. В общем, он зануда, ублюдок и с каждым днем становится хуже.
Мой товарищ по комнате немного повеселел сегодня. Получил два письма из дому. Он перечитал их несколько раз, а потом аккуратно вложил в свою библию. Он молчит, как надгробный камень. Не знаю почему, но мне жаль его. Боевую подготовку форсируют. Много разных занятий, урок за уроком. Нагрузка больше, чем у студентов в университетском колледже. Впрочем, это понятно. Студентов в колледжах учат, как жить, а нас здесь учат, как убивать. Проклятая наука, она раздражает меня все больше и больше. Неожиданно все начинаешь воспринимать извращенно. О жизни дома постепенно забываешь.
11 января 1966 года
Сегодня сержант задал нам трудный вопрос. Он поинтересовался, готовы ли мы убивать. Я уже давно и много думал над этим. Не знаю. Вряд ли я готов. Но сегодня я выполнил норму снайпера - поразил 38 из 40 целей. Это хороший результат. Многие ребята далеко позади в этом деле.
Вставать в четыре утра и на холод - это тяжело. Если ты переносишь эту погоду здесь, то тебе будет нипочем и в любом другом месте. Чертовски холодно и тоскливо в такое раннее время. Мы залезаем в грузовики и едем как селедки в бочке. Стрельба на полигоне продолжается до шести часов. Иногда мы возвращаемся в лагерь пешком, а это не менее двенадцати миль. Утром мы так устали, что еле доплелись до своих комнат в казарме.
Сегодня получил письмо от Марии Анн. У нее замечательное сердце и ум. Ужасно хочется снова увидеть ее.
12 января 1966 года
Сегодня был очень холодный ветер, особенно в четыре утра, сразу после побудки. Ветер дул весь день, а солнце пряталось как испуганный заяц. К счастью, я отстрелялся первым и все остальное время старался провести где потеплее и где нет офицеров. Уж очень они любят Давать нам разные поручения и работы. Погода сегодня отвратительная: дождь, пронизывающий холодный ветер и снег. Хуже всего было на одиночной тактической подготовке. Пришлось ползать по грязи и снегу, взбираться на высокие барьеры и змеей извиваться под проводочным заграждением. Больше всего пострадали ребята с Юга. Роджерс отморозил пальцы, а Филиппе жаловался, что у него ни руки и и ноги ничего не чувствуют. Во время обеда он все говорил, что заболел и подумывает об уходе в самоволку. Сегодня поймали двух в самоволке. Теперь им придется отсидеть шесть недель за колючей проволокой. Они попались на этом деле уже второй раз. Глупо с их стороны. Может быть, они просто не вынесли режима? Так или иначе, но мне жаль их.
15 января 1966 года
Сегодняшний день один из самых тяжелых и трудных: физическая подготовка, тактика, рукопашный бой и пятимильный марш-бросок на стрельбище, а потом обратно пешком. Ночные стрельбы отличаются от дневных. Ночью ты просто направляешь винтовку на объект, а не целишься в него. Нам говорят, что во Вьетнаме бои происходят главным образом ночью, поэтому ночным стрельбам уделяется много внимания. Некоторые ребята на марше свалились. Филиппсу действительно очень трудно: он совсем не может идти. Пришлось нести его, а это не легко - он весит 290 фунтов.
16 января 1966 года
Сегодня во время тренировки сержанты устроили разгон сначала командирам отделений, а потом и нам за неряшливый внешний вид. Это подготовка к парадам, устраиваемым главным образом для генералов и конгрессменов, иногда неожиданно появляющихся здесь. Конечно, в том, что нас учат точности в движениях, есть какой-то смысл, но какой из этого толк, если мы целыми часами как проклятые стоим на одном месте и не шевелим ни одним пальцем. Чертовщина!
Еще три похоронные церемонии на этой неделе - солдат, убитых во Вьетнаме. Ребят, которых готовили здесь, в Райли. Грустно слушать ружейный салют и траурную мелодию горна в их память. Одолевает мысль, что настанет день, когда те же звуки раздадутся в память о тебе самом. У некоторых ребят испуганный вид, но я сомневаюсь, что чувство страхи охватывает их на самом деле. Проходит немного времени - и все забывается.
17 января 1966 года
Осталось три недели до окончания начальной подготовки. Сейчас нас обучают штыковому бою. Нужно бежать по изогнутой наподобие лошадиной ноги дорожке с установленными на ней чучелами и прокалывать их штыком с криком "бей!". Забавно. У меня всегда вместо "бей" получается "ха-ха". Нас учат и рукопашному бою, на тот случай, когда противник застанет тебя врасплох и без оружия. Сержанты показывают нам, как сбить человека с ног, а, потом прикончить его пинком ноги или резким ударом ребром ладони. Мы тренируемся в небольших окопчиках с соломенными чучелами, и мне кажется, это вовсе не плохое занятие: в окопчиках можно отдохнуть. Вчера Крауч обнаружил меня спящим в одном из них, и мне, конечно, здорово влетело от него. Он говорит, что я отношусь к этому делу нечестно и что у меня нет необходимой для убийства интуиции.