31. Мы с Парнелом обедали сегодня у лорда Болинброка; нужно было внести некоторые исправления в поэму Парнела, и я заставил лорда показать все те места, которые он находит неудачными. Как только Парнел выправит их, поэма будет напечатана. Вечером пошел посидеть немного с лордом-казн[ачеем]. Ему уже лучше, и через день-другой он станет выходить. Я оставался у его сиятельства, пока молодые члены семьи не сели ужинать, а потом леди Оксфорд поднялась к милорду, а я спустился к ним; я застал их в очень веселом расположении духа и засиделся с ними до полуночи. Там были лорд и леди Даплин, молодожены — лорд и леди Кармартен, а также лорд Гарли и я, а старики оставались вдвоем наверху. Это напомнило мне прежние времена, когда я, бывало, частенько предпочитал незаметно улизнуть с кем-нибудь от стариков, хотя в данном случае я, конечно, имею в виду не бедного лорда-казн[ачея], ведь он так же молод, как любой из нас, а леди Оксфорд, которая просто-напросто глупая старуха. Я все еще до того простужен, что даже не различаю никаких запахов. Домой я возвратился совсем недавно, и уже первый час ночи, так что я улягусь в постель и к подушке сладко приклоню, как свинец, тяжелую главу. Ноци, МД.
1 января. [Зелаю тысячу весерых новогодних плаздников длагоценнейшим клоскам МД, и да благословит вас господь всемогущий и ниспошлет вам счастье]. Совсем забыл сказать вам, что вчера ко мне пришел лорд Эберкорн и стал приставать со своим французским герцогством, при этом он таким причудливым способом намекал на то, что подозревает меня в пристрастии к семейству Гамильтонов, что присутствовавший при этом доктор Пратт решил, что он спятил. Не успел он удалиться, как лорд Оркни прислал узнать, нельзя ли ему зайти ко мне на полчаса, дабы переговорить об одном деле[968]. Я, разумеется, послал ответ, что буду его ждать. Он не замедлил явиться вместе с леди Оркни, и мы некоторое время обсуждали тот же предмет. Только он ушел, оставя меня с миледи, как пожаловал граф Селкерк, коего я доселе в глаза не видал. Он тоже доводится братом покойному герцогу Гамильтону и собирается сейчас во Францию, поскольку старая герцогиня, его мать, уполномочила его вести переговоры касательно их притязаний на герцогство Шательро. Битых два часа он изводил меня, не обращая ни малейшего внимания на мое нетерпение и удерживая за руку, когда я порывался встать. Селкерк желает, чтобы я склонил правительство принять их сторону против лорда Эберкорна и убедил министров, что у лорда Эберкорна нет на это никаких прав; мало того, я должен, по его мнению, убедить в этом и самого лорда Эберкорна; он-де весьма сожалеет о том, заметил он в заключение, что я более расположен в пользу Эберкорна, нежели в пользу семьи Гамильтонов. Тут уж я потерял всякое терпение и высказал ему кое-что напрямик. Подумать только, я оказался в руках у двух отъявленных пустобрехов. И поделом, заметит при этом БСС, незачем было впутываться в чужие свары. Я призвал еп[ископа] Клог[ерского] в свидетели, что Эберкорн жаловался, будто я весь прошлый год уклонялся от встреч с ним, и поклялся, что впредь он не будет принимать от моего слуги никаких отказов. Министры позволили мне уведомить семейство Гамильтонов, что, по их мнению, Гамильтоны должны договориться с Эберкорном. При этом присутствовал как раз лорд Энглси, от которого Эберкорн и узнал о таком мнении, и теперь он с важным видом твердит мне, что министры будто бы поручили мне уладить это дело и я, следовательно, обязан выполнить то, что мне поручено, и прочее. — Однако отныне я их знать не желаю. Я предупредил лорда-казн[ачея] и лорда Бол[инброка], чтобы они остерегались Селкерка, потому что он не отвяжется, ч[ума] его забери. Но кто особенно выводит меня из себя, так это Эберкорн. Ведь не кому иному, как мне, этот щенок обязан благосклонным отношением со стороны министров. — Обедал нынче у лорда-казн[ачея] вместе с молодыми членами семейства, после чего просидел с лордом-казн[ачеем] до 9-ти, а потом мне пришлось навестить леди Мэшем, у которой я засиделся до полуночи, беседуя о положении дел, пока не впал, наконец, в уныние, как это произошло бы с каждым, кто хоть сколько-нибудь посвящен в подоплеку событий. Тысяча вещей идет вкривь и вкось, хотя большую часть из них легко было бы исправить, но все наши попытки в лучшем случае приносят ничтожную пользу, а подчас и вовсе ни к чему не приводят. Вражда[969], которую я уже дважды, рискуя всем своим влиянием, кое-как унял, разгорелась теперь больше, чем когда бы то ни было. — Чтоб она сгорела, эта политика. Как бы я хотел очутиться вдали от дворов и министров! [Ноци, длагоценные малыски МД].
2. Нынче утром, слоняясь без дела, заглянул вместе с доктором Праттом на аукцион картин, где меня чуть было не уговорили купить приглянувшуюся мне картину, которая, кажется, никуда не годится. Пратт отправился туда с намерением купить несколько картин для еп[ископа] Клог[ерского], решившего выложить десять фунтов, дабы украсить свой дом предметами роскоши. Мы пообедали с епископом, поскольку вышло так, что я никуда не был зван, а вечер я провел с еп[ископом] Оссорийским, который прикован сейчас к постели подагрой. Нынче вечером в Лондон прибыл французский посол герцог д'Омон[970], и чернь с криками сопровождала его до самого дома. Я все еще не различаю запахов, хотя простуда начинает постепенно проходить. У нас по-прежнему держатся свирепые морозы. А теперь [ступайте и будьте весеры и доблой вам ноци, судалыни].
3. Лорд Даплин и я отправились нынче в 10 утра с лордом и леди Оркни в Уимблдон, расположенный в 6 милях отсюда, проведать лорда и леди Кармартен. Это самое прекрасное место в окрестностях Лондона. Бывали ли вы там когда-нибудь? Я как-то был там однажды лет пять тому назад. Леди Кармартен, как вы уже знаете, дочь лорда-казн[ачея], которая недели три тому назад вышла замуж. Надеюсь, этот молодой человек будет ей хорошим мужем. — Я должен сейчас отправить свое письмо. Домой я возвратился к вечеру. Мороз по-прежнему свирепствует. Я все еще не различаю запахов, но простуда понемногу проходит, […судалыни, я сейчас с вами поплощаюсь]. Да, чуть не забыл спросить, как обстоит [у МД с деньгами? Пожалуйста, известите меня заблаговременно перед тем, как они вам понадобятся]; и еще, пожалуйста, передайте, как обычно, миссис Брент долговую расписку, которую я написал на оборотной стороне листа. Кажется, я уже довольно давно не платил ей. [А теперь отправляйтесь играть в карты и весеритесь, дологие судалыни, и рюбите БДГП, который рюбит МД больсе своей зизни. Площайте, длагоценнейшая МД, МД, МД, МД, МД… МС, МС, МС, Досвид, Досвид, Досвид, Досвид, МС, МС, тлам тлам тлам]. Скажите миссис Брент, что лишние шесть шиллингов предназначаются ей в качестве новогоднего подарка.
Мне только что сообщили о кончине бедной дорогой леди Эшбернхем, дочери герцога Орм[онда], которая преставилась вчера в своем поместье. Бедняжка ожидала ребенка. Я питал к ней самую большую привязанность и безмерно опечален ее кончиной. Мне едва ли когда приходилось встречать человека более прекрасного во всех отношениях. Вы должны ее знать по моим рассказам. У меня не хватает духу встретиться с герцогом и герцогиней. От природы она была очень крепкого здоровья и, боюсь, это произошло оттого, что она недостаточно себя берегла. Посочувствуйте мне, пожалуйста, в моем горе, ведь это до чрезвычайности грустно. Ее супруг — сущий ветрогон и не стоит того, чтобы я когда-нибудь впредь утруждал себя мыслями о нем; с ее кончиной он утратил все, что у него было ценного. Думаю, впрочем, что он обращался с ней довольно хорошо. — Жизнь становится мне ненавистна, лишь только я подумаю, что она подвержена таким случайностям, и зрелище стольких тысяч презренных тварей, которые обременяют землю, в то время когда такие, как она, умирают, наводит меня на мысль, что всевышний никогда не замышлял жизнь как благо. — Прощайте.
Письмо LVIII
968
970